В погоне за артефактом - Марьяна Сурикова Страница 95

Негромко скрипнула дверь, и на улицу вышел отец.

— Не спишь еще?

— Нет.

— Мама переживает, что ты замерзнешь.

— Сейчас пойду в дом. Пап, вы каждую ночь не ложитесь, пока я не усну?

Отец пожал плечами:

— Ты слишком громко плачешь.

— Я совсем не плачу! — С момента возвращения из Ирия я не проронила ни слезинки.

— Плачешь, мы слышим.

Я вздохнула, но не стала спорить. Если и плачу, то беззвучно, когда грежу о волшебном королевстве и таком сказочном принце, какого и во сне не увидишь.

— А я рассказывал, как мы с мамой познакомились?

— Да.

— Сложнее всего было продумать детали встречи, чтобы не осталось несостыковок.

— Что?

— Мама очень не хотела, чтобы ты узнала.

— А поподробнее?

— Все знают, я не проиграл ни одного дела, но было задание, в котором я едва не потерпел сокрушительное поражение. Дело о краже из частной коллекции баснословных по стоимости драгоценностей. Редчайшие реликвии. Взялся за работу, поскольку предыдущий сыщик не справился с заданием. Тогда я был молод, самоуверен, напорист. Важнее всего казалось любой ценой выиграть там, где проиграл более опытный и именитый коллега. И я вышел на след. Шел по нему долгое время, пока не достиг конечной цели. Именно там думал отыскать вора, а им оказалась воровка. Молодая, почти девчонка, которую оставалось только схватить и отправить к дознавателям.

— И ты отправил? — спросила тихо.

— Отправил бы. Важнейшим было выполнить задание. Амбиции, желание победить перекрывали все прочие чувства. Жалости я тоже не испытывал, но девчонка обвела вокруг пальца.

— Как?

— Подставила меня. Факты сложились таким образом, что она оказалась ни при чем, а я в дураках. Драгоценности не были найдены до определенной поры. Это мой первый и единственный проигрыш, из которого я вынес самый ценный опыт. Потом я все же поймал воровку.

— Попалась на другом деле?

— Нет. Я ее преследовал. Не мог простить того, что она меня обыграла.

— А дальше?

— Дальше я на ней женился.

— Э-э-э…

— Драгоценности она еще раньше вернула, и моя репутация не пострадала. Чувства нелогичны, дочь, поэтому вероятность выигрыша равна вероятности проигрыша. Только маме не говори, что я все тебе рассказал.

— А зачем ты это сделал?

— Фомантий показал письмо.

— Какое письмо?

— Оставленное ему духом-предсказателем перед вашим побегом из дворца, чтобы твой напарник не бросился в погоню.

— И что он написал?

— «Я забираю Алену и возвращать не собираюсь».

— Понятно. Зачем возвращать, если сама ушла? Он вообще любит писать письма, как я заметила.

— Когда мужчина говорит про женщину, что она его, — намерения более чем серьезные. А все потому, что отыскать свою женщину намного сложнее, чем тот же артефакт-предсказатель.

— Ты судишь по себе.

Отец ничего не добавил, поднялся с качелей, похлопал меня по плечу и велел:

— Не сиди долго.

Я уснула только под утро, провалилась в сон, чтобы почти сразу очнуться от грохота.

В окно моей спальни забросили тело.

Я схватилась за медный подсвечник и выставила перед собой, приготовившись защищаться.

На полу комнаты лежал покойник со свечкой в руках. Первая мысль была — меня подставили, сейчас ищейки ввалятся и обвинят в убийстве. Вторая мысль — как он не выпустил свечку из рук, пока падал? Третья — зачем ему свечка? Четвертая — мне знаком его портрет.

Соскочив с постели, я подошла к телу и потыкала носком тапочка в бок. В ответ раздался тихий стон. Присев на корточки, отвела в сторону потемневшие испачканные пряди, чтобы «полюбоваться» на грязное лицо солнечного принца. В этих лохмотьях, да еще в холодное время года, его сложно было узнать.

Дверь комнаты распахнулась, когда я хлопала Кая по щекам, пытаясь привести в чувство, а замершие в проеме отец с Фомкой одновременно спросили:

— Кто там?

— Его высочество младший принц Ирия Солнечный Луч, — представила я по всей форме, — похоже, что без сознания, но он может притворяться. — И, дотянувшись до графина с холодной водой, оставленного на тумбочке, плеснула на голову предсказателя.

Кай очнулся сразу, открыл глаза и посмотрел вокруг совершенно диким взглядом, а потом увидел меня.

— Аленушка. — Улыбка, озарившая лицо воплощенного духа, могла осветить мою комнату лучше всякой свечки, но я слишком хорошо знала уровень актерского мастерства одного наглого воплощенца.

— Поднимайся, — велела ночному визитеру, а сама отошла подальше.

Отец с Фомкой попытались одновременно протиснуться в комнату, но не вместились в дверной проем и зашли по очереди. К артефакту они склонились вместе.

— Понесли его в кухню, — велел отец.

— Лады. — Вдвоем они взяли немаленького мужчину и утащили прочь из моей комнаты.

Я поспешила следом и стала наблюдать картину укладывания принца на обеденный стол. Фомка начал освобождать высочество от лохмотьев, а папа попросил маму принести бинты.

Когда мой напарник стянул с мощной груди предсказателя остатки рубашки, в районе ребер обнаружилась большущая гематома.

— Сколько ребер сломано? — спросила у закончившего осмотр отца.

— Парочка, — ответил он, пока мама накладывала фиксирующую повязку.

— Когда закончите, меня позовите.

Без толку делать вид, что отдыхаешь и плевать хотела на ночного визитера. Обмануть я никого не обманула, но несколько минут на то, чтобы успокоиться и взять себя в руки, выиграла. Долго оставаться в комнате не вышло, но, когда я вновь заглянула в кухню, с лечением уже было покончено.

Перемотанный бинтами артефакт сидел за столом и пил заваренный для меня чай, а мама кипятила воду.

— Это чтобы умыться, — поясняла она с улыбкой солнечному чудовищу, он же восседал на стуле с таким видом, с каким мог устроиться на троне в ирийском замке.

— Алена! — Я удостоилась чести быть замеченной, а еще ради меня отодвинули в сторону кружку и попытались подняться.

— Сиди, сиди. — Мама тут же усадила принца обратно, а мой наметанный глаз определил высокую степень очарованности обаятельным мерзавтусом.

— Да, посиди еще немного, чай допей, а потом пойдешь, — посоветовала предсказателю.

— Куда же я пойду, Аленушка? — уточнил сиятельный наглец, явно наслаждаясь созерцанием меня неподалеку от своей особы. Его взгляд то и дело скользил по фигуре, по лицу и изучил уже все детали моей растрепанной внешности.