Саламандра - Елена Никитина Страница 91

— Салли, я пошутил, — продолжая смеяться, Фен ловко прятался от непрерывно летящих в него предметов под скатертью, но неудачи меня никогда не останавливали.

На звон бьющейся посуды сбежалась, наверное, вся прислуга. Причем не всем штатом сразу, как можно было ожидать — с оружием наперевес и готовностью ценой собственной жизни защищать царскую особу, а поодиночке, и каждый по очереди осторожно заглядывал в трапезную. Но, увидев учиненный и продолжающий учиняться беспорядок, который, кроме капитальной уборки, никому и ничем не угрожал, спешили ретироваться, чтобы не попасть на линию огня. Лучше навести порядок позже в более спокойной и мирной обстановке, когда побоище закончится, чем пытаться предотвратить то, что предотвращению уже не подлежало. В конце концов, посуда тоже имеет свойство заканчиваться.

— Салли, сестренка, признаю, идея пошутить была глупой. — Фен в очередной раз нырнул под стол от летящего в него блюдца и уже оттуда заявил: — Если ты в меня попадешь, это может быть расценено как попытка устранения законного претендента на престол с целью занять его место. А это политическая статья, между прочим.

У меня внутри все кипело от злости. По соображениям, далеким от политических. Подобные шутки с некоторых пор я плохо понимаю, а от этого мстить буду долго и больно.

Зажав в руке, свободной от метания столовых приборов, грязный половник, я маленькими шажками начала приближаться к месту дислокации подлого шутника. Если не получается достать паразита издалека, придется сокращать дистанцию до минимальной.

— Сейчас у тебя будет своя статья, — многообещающе прошипела я, подкрадываясь все ближе и ближе. — По инвалидности. И будешь до конца жизни улыбаться всеми тремя блаженными мордами.

— А тебя я всегда рад видеть, — хрюкая под столом, выдавил из себя Фен. — И потом, если ты стукнешь меня по голове, то самой же придется до конца жизни выносить мой ночной горшок и вытирать мне слюни. Подумай, оно тебе надо? А халы живут о-о-о-очень долго.

— Ничего, — поспешила успокоить я веселящегося на мой счет долгожителя. — Сей прискорбный факт легко исправить.

И резким движением сцапав Фена за то, что первое попалось, вытащила его из-под мебельного прикрытия. Брат упирался, но злость придала мне сил.

— Ты твердо решила меня покалечить? — Фен выставил локоть, защищая голову от грозного половника в моей руке. — А где же твоя неземная сестринская любовь? А моя неоценимая помощь в твоих делах? Я же не враг тебе, а брат. Родной, между прочим.

— С такими братьями и врагов не нужно. Твоими стараниями мне скоро уже никакая помощь не понадобится. — Я крепко ухватила его за рукав и потянула на себя, чтобы удобнее было прицеливаться. — А сестринская любовь почила смертью храбрых под гнетом ужасного братского коварства.

— Салли, отпусти, ты мне рубашку испортишь!

Ткань действительно начала угрожающе трещать.

— Я бы на твоем месте не за рубашку беспокоилась, а за собственную голову. — Половник взметнулся вверх, угрожающе брызгая в разные стороны остатками супа. Фен сделал особенно отчаянную попытку вырваться. Рукав не выдержал.

— Ах ты… — разочарованно крикнула я вслед бессовестно убегающему от справедливого возмездия брату. Оторванная деталь рубашки осталась у меня в руке и тут же полетела в спину его подлому высочеству вместе со ставшим ненужным половником. Опять промазала. Что за напасть сегодня такая? Ножи метать у меня гораздо лучше получается, они редко не находят свою цель.

— Слушай, давай устроим мирные переговоры, — остановившись у закрытой двери, Фен поднял руки в примирительном жесте. Ему было жутко весело, глаза откровенно смеялись. — Я предлаг…

Договорить я ему не дала, запустив очередной тарелкой, доверху наполненной уже остывшими макаронами, которые я так и не рискнула попробовать. Они были мягкими и напоминали длинных червячков, я побрезговала. Даже во дворце Полоза таких символичных блюд не готовили.

Брат, отвлекшись от примирительных речей, отпрыгнул в сторону, а дальше… дальше сработал закон подлости, действующий везде и всегда, а в моей судьбе с недавних пор он вообще стал нормой жизни.

Дверь неожиданно отворилась, явив на пороге новое действующее лицо наших семейных разборок. А мой импровизированный снаряд как раз в этот момент врезался в верхнюю балку дверного косяка, красиво повиснув на торчащем все по тому же закону подлости гвоздике, и высыпал свое малоаппетитное содержимое на голову так не вовремя вошедшему. Точнее, вошедшей.

Я застыла в немом изумлении, потому что прекрасная незнакомка была… эльфийкой. Самой настоящей и со всеми вытекающими из этого последствиями, как то: длинные белокурые волосы, спадающие мягкими волнами до самого пояса, торчащие кверху длинные ушки с кокетливо заостренными кончиками, белоснежная кожа, умопомрачительная фигура, которую подчеркивало довольно скромное, но безумно дорогое платье, и огромные голубые глаза, лишь слегка подведенные для усиления эффекта. Перепутать прекрасную незнакомку с кем-нибудь, и уж тем более назвать полукровкой было бы настоящим кощунством. Вот только все впечатление немного портило кулинарное недоразумение, так неуместно свисающее с ушек этого эталона совершенства.

Фен, еще продолжая нагло ржать и обзывать меня царской мазилой, почувствовал что-то неладное и обернулся.

— Что здесь происходит? — нахмурив бровки, спросила эльфийка и обвела произведенный нами бедлам возмущенным взглядом. — Фен, объясни мне! Почему ты в таком… — она высокомерно глянула на его обнаженную до плеча руку (рукав сиротливо валялся неподалеку), — странном виде? И что эта агрессивно настроенная особа делает в моем платье? — Теперь пылающий взор ярко-голубых глаз вперился в меня, наверное рассчитывая, что я тут же рассыплюсь горсткой пепла. Но не на ту напала!

Так вот чей гардеробчик обнищал на одну одежную единицу. Неудивительно, что платье оказалось мне велико. Дамочка намного выше меня ростом и помясистее. Я-то, как это ни прискорбно, по сравнению с ней довольно мелковата.

— Эта агрессивная особа, как ты изволила выразиться, — я поправила съехавший набок и безнадежно испорченный остатками обеда балахон, оказавшийся с ее плеча, и скрестила руки на груди, чтоб он не спадал, — наследная царевна славного во всех отношениях Царства Долины. И по совместительству сестра этого, — я некультурно ткнула пальцем в сторону уже рыдающего от смеха Фена, — наглого и бессовестного гада! — Надеюсь, мне удалось выглядеть достойно. И невинно поинтересовалась: — А ты кто?

Эльфийка недовольно поджала губы, явно не собираясь отвечать, но ей на помощь пришел вредный царевич.

— Она… — Фен взглянул на незваную гостью и зашелся в новом приступе хохота. — Она… ой, не могу! Моя… сними макароны… нев… с ушей… неве… они тебе не идут! Невеста…

И, уже не в силах стоять, осел к ногам своей нареченной, размазывая по лицу слезы оставшимся рукавом.

— И что в этом смешного? — не поняла эльфийка, совершенно не польщенная тем, что мужчина пал к ее ногам.