Голиаф - Скотт Вестерфельд Страница 90

Адела Роджерс Сен-Джонс была «девушкой-репортером» периодических изданий Херста — и не только его одного — фактически с девятнадцати лет и без малого до семидесяти. В «Голиафе» ей двадцать, и хотя в жизни она к той поре была уже замужем, я из некоего каприза изменил историю и оставил ее незамужней. Тем не менее история о том, как было порвано ее брачное свидетельство, абсолютно правдива. Автобиография Аделы Роджерс «Соты» (1969) по-прежнему имеется в широком доступе и сама по себе в буквальном смысле завораживает.

Франсиско «Панчо» Вилья являлся видной фигурой Мексиканской революции 1910–1920 гг. У Вильи в самом деле имелся контракт с Голливудом на съемку его боевых действий, а германские агенты действительно снабжали различные революционные фракции в надежде утвердить в Мексике свое влияние. Итоговое вступление в 1917 году Соединенных Штатов в войну было отчасти инспирировано обнаружением так называемой «телеграммы Циммермана», где Германская империя сулила помощь Мексике, если та нападет на Соединенные Штаты. Поэтому я счел уместным косвенно задействовать в своем повествовании и Мексиканскую революцию.

Доктор Мариано Асуэла в действительности не был личным врачом Вильи; зато он был прекрасным писателем, и его новеллы и рассказы о мексиканской революции я бы назвал одними из лучших.

Двое японских ученых, упомянутых мной поименно — Сакичи Тойода и Кокичи Микимото — существовали в действительности; первый основал компанию, ныне известную как «Тойота». Исторически реальным лицом является и подручный Херста Филип Фрэнсис — после его смерти выяснилось, что он был урожденным Филиппом Дифендорфом. Маловероятно, чтобы он был германским агентом (не является он таковым и в «Голиафе»), хотя в годы Первой мировой многие американцы с немецкими именами и родословной подвергались гонениям — включая, кстати, и одного из моих прадедушек.

Хотя самые важные исторические посылы этой части книги лежат, конечно, не в подобных деталях и даже не в моих фантастических «технологиях». Величайшие изменения кроются в тогдашнем ходе самой войны. В реальном мире, где никакой воздушный корабль «Левиафан» не бывал в Стамбуле, Османская империя все же примкнула к Центральным («жестянщицким») державам и отрезала поставку провианта России. В ходе длительного кровопролитного сражения при Галлиополи русской армии так и не удалось форсировать Босфор и Дарданеллы, и ее боевой пыл был несколько утерян. Ну и, конечно, не было никакой германской атаки на Шорэм, шт. Нью-Йорк, а потому Соединенные Штаты еще на три долгих года сохранили свой нейтралитет. Тем временем война зашла в патовое состояние, и к ее окончанию Европа лежала в руинах, мостя сцену дальнейшим ужасам Второй мировой войны.

В конце «Голиафа» тем не менее моя вымышленная (точнее, домысленная) Великая война близится к концу. У германцев становится все меньше союзников и все больше сильных противников, в основном благодаря храбрости офицеров и всего экипажа «Левиафана». Европе в итоге удается выбраться из войны не в таком плачевном состоянии, в каком она оказалась в действительности, а, следовательно, менее уязвимой для трагедий, которым еще лишь суждено было произойти. Жаль только, что Алек и Дэрин не в силах предвидеть наш сюжет и узнать, сколь значительно они повлияли на ход истории.

А впрочем, им на тот момент и без того было, а точнее есть, чем заняться.