Я слышу, как ты дышишь - Остин Марс Страница 90

— Встаньте, пожалуйста, у нас так не делают, — попросила Вера, сама краснея и заикаясь, посмотрела на министра в поисках поддержки, но тот как раз устроился на диване и всем своим видом демонстрировал, что она эту ситуацию сама создала, пусть сама и справляется. Док замотал головой:

— Я чувствую, что я должен, я раньше не понимал, простите, но сейчас я все понял. Расскажите мне о вашей вере, пожалуйста.

— Что с вами случилось? — вздохнула Вера.

— Мне был знак, — распахнул глаза Док, такие невинные и безумные, точно как у религиозных фанатиков, Веру это реально испугало, раньше она видела такие глаза только у странных личностей, назойливо пытающихся завалить ее информацией, которая ей не интересна, и всучить журналы про религию и косметику.

— Какой знак?

— Мне снился свет, — благоговейно прошептал Док, — золотой свет и благодать, просто нереальное блаженство, и в моих руках была такая сила… Невероятная сила. Я проснулся с этим ощущением, и она до сих пор со мной, я проверял на Кариме, я все еще могу его лечить, хотя как маг я все еще слабее него, но когда я подхожу к пределу своих сил, появляется эта золотая благодать, она осталась. Для чего-то же она нужна? Я решил, если это мне дано, если ваши боги позволили мне спасти сына, дали на это силы, и потом их не забрали, то я обязан им послужить, в благодарность. Как я могу это сделать? Шен сказал, ваши боги не принимают жертвы, но что-то же должно быть? Какие ритуалы им угодны, может, я не знаю, храм построить? Я с удовольствием послужу им любым способом.

Он смотрел на нее с таким жадным ожиданием, что в обычной ситуации она бы просто заказала любую хрень, просто чтобы от нее отцепились, но Док требовал кое-чего посложнее.

— Ладно, хорошо, — примирительно подняла ладони она, кивнула на стул напротив:

— Садитесь, пишите.

Он вскочил, сел на стул и вцепился в карандаш дрожащими пальцами. Взял тот листок, на котором Вера собиралась писать под диктовку министра Шена, да так и не собралась, размашисто написал вверху какое-то слово, поднял глаза. Вера вопросительно указала взглядом на это слово, Док смутился и чуть улыбнулся:

— Ваше имя. Цыньянские имена по-карнски пишутся слитно. Написать как-то по- другому?

Она отмахнулась, как от чего-то несущественного, изо всех сил стараясь не показать, насколько ей страшно. Было ощущение, что она ставит какой-то опасный химический эксперимент, и как раз сейчас капнет последний ингредиент, после которого должно бабахнуть.

"Боженька, если ты есть… а впрочем, просить у бога помощи в таком потрясающем богохульстве — это такая зашкаливающая наглость, что просто десять Эриков из десяти."

В памяти внезапно ярко вспыхнули картинки из какого-то журнала, пафосные арты с хуманизацией грехов… Вера схватила какую-то бумажку и стала быстро записывать, пока не забыла.

— Госпожа? — Док смотрел на нее в ожидании чуда, она положила карандаш и изобразила полное внимание. — Назовите имя вашего бога.

— У него нет имени, о нем просто говорят "бог" или "создатель".

— Ага, — Док быстро нацарапал пару строк и опять поднял на нее глаза: — Как ему служат? Как обозначают свою принадлежность к его культу? Есть какие-то жесты, знаки?

Она представила крестящегося Дока и вздрогнула, решила вильнуть вокруг темы:

— Крест, это символ возрождения и прощения.

Док нахмурился:

— Это древний символ, он есть во многих религиях. Его изображают как-то по- особенному?

— Нет, просто крест. Это отсылка к легенде, по которой бог послал своего сына на землю, чтобы учить людей тому, что такое хорошо и что такое плохо, он был добрым и хорошим, люди его любили. Но нашлись другие люди, которые позавидовали его популярности и влиянию на людей, и убили его, распяли на кресте, а бог воскресил его и забрал к себе на небо. С тех пор крест — символ его могущества.

Она вдруг поймала себя на том, что теребит подбородок, рот и нос, и блуждает взглядом по вещам, лишь бы не смотреть на людей — любой психолог сразу просек бы, что она врет.

"Надо держать себя в руках, черт."

Посмотрев на Дока, чтобы убедиться, что он не заметил, она поняла, что опасения беспочвенны — Док сейчас и атомную войну не заметил бы. У него были звезды в глазах, мистическое безумие, он смотрел куда-то в свои фантазии и видел там вожделенные чудеса, из приоткрытого рта, казалось, сейчас слюна потечет. Ему потребовалось время, чтобы вынырнуть из мира чудес, и едва сфокусировав глаза, он медленно прошептал с таким видом, как будто сообщал Вере тайну:

— Он воскресил сына. Это невероятно. Боги… Боже. Создатель. Это… Как пройти посвящение в его веру? Что она требует? Пост, медитацию, жертвы, ритуалы?

На этот вопрос она ответ знала, поэтому сразу расслабилась:

— Поста нет, бог не ищет грешников в столовой.

Док чуть улыбнулся, утыкаясь в лист и понемногу приходя в себя, шепотом поблагодарил боженьку за отсутствие поста, министр за его спиной молча кивнул с иронично-великодушным видом. Док закончил писать и опять посмотрел на Веру. Она с опозданием подумала, что зря поспешила и не разобрала с министром все — знать ответы на вопросы оказалось гораздо приятнее, чем сочинять их на ходу, но было уже поздно.

— А где бог ищет грешников? — чуть улыбнулся Док, Вера тоже улыбнулась:

— На диване, — стала загибать пальцы и краем глаза читать с бумажки: — Леность, праздность, уныние, — Док стал писать, Вера вдруг задумалась о том, что леность и праздность, пожалуй, одно и то же.

"Надо было составить список заранее, черт… Как бы теперь перебора не вышло."

— Дальше?

— Предательство, убийство, жадность, воровство, — это Вера знала из песни, "не пожалей — отдам последнюю рубаху".

"Про рубаху не надо, это уже лишнее, а то аферисты начнут заставлять верующих квартиры на церковь переписывать."

— Прелюбодеяние, чревоугодие…

— Вы же сказали, можно есть все? — Док поднял глаза от бумажки, наивные и слегка испуганные, как будто ему дали конфету, но такое чувство, что сейчас отберут. Вера поспешила его успокоить:

— Можно все, без проблем, в любое время, главное — в меру. И еще главное — не зацикливаться и не ограничиваться на желудке. Грехом считается, когда человек видит единственную радость жизни в том, чтобы набить пузо поплотнее, или получает все положительные эмоции в своей жизни через еду, и других радостей даже искать не хочет. Это ограничивает духовный рост и развитие.

— Ясное дело, — закивал Док, быстро записывая, министр за его спиной обличающе указал на спину Дока и беззвучно шепнул: "Это он, да". Вера попыталась его пристыдить выразительным взглядом, но министр как-то не очень пристыжался. — Что еще? — Док смотрел на нее, Вера хмурилась и загибала пальцы, наконец вспомнила: