Легион Грома - Стэн Николс Страница 9

Все казалось теперь казалось Хаскеру таким ясным, таким очевидным. Облако, туманившее его мозг, рассеялось, и теперь он в точности знал, что надо делать.

Пришпоривая лошадь, он мчался вперед и вперед. Вот еще одна лощина. Если скакать по ней, она приведет еще дальше на северо-восток. По крайней мере, Хаскер на это надеялся. По правде говоря, он отдавал себе отчет, что не все его чувства отличаются ясностью. Например, он не совсем точно знал, в каком именно направлении надо двигаться, чтобы оказаться в Кейнбэрроу. Но все равно скакал вперед.

В сотый раз его рука инстинктивно потянулась к мешку на поясе, где находились странные предметы. В дружине их называли звездами. Моббс, ученый-гремлин, рассказавший о них Росомахам, говорил, что их правильное название — «инструменты». Но Хаскер предпочитал слово «звезды». Так легче запомнить.

Он не знал, что представляют собой эти предметы. Не знал он и того, в чем заключается их предназначение. Он знал одно: что-то произошло. Что-то такое, от чего он чувствовал некое загадочное единение со звездами.

Они пели ему.

Нет, «пели» — не совсем правильное слово. Звуки, раздававшиеся у него в голове, лишь приблизительно можно было назвать пением. С таким же успехом их можно было назвать шепотом, или заклинанием, или странной мелодией неведомого музыкального инструмента. Но все это было бы не более точным. Так что он остановился на «пении».

Вот и сейчас, когда они находились в мешке и видеть их Хаскер не мог, он все равно их слышал. Эти предметы общались с ним. Их язык — если это был язык — для Хаскера был лишен какого-либо значения, и все же смысл он улавливал. Они говорили, что если он вернет их на родину, то все будет хорошо. Равновесие восстановится. Все опять станет так, как было прежде, когда Росомахи еще не сделались ренегатами.

Надо всего лишь отвезти звезды Дженнесте. И в порыве благодарности она помилует дружину. Может, даже вознаградит. Тогда Страйк и остальные оценят, что Хаскер сделал, и тоже будут ему благодарны…

Лощина закончилась, открылась тропа. Ему показалось, что тропа идет как раз в нужном направлении, и он поскакал по ней. Тропа пошла на подъем. Чтобы достигнуть гребня холма, орку пришлось опять пришпоривать своего уже взмыленного коня.

Очутившись на вершине, он увидел группу верховых.

Четверо. Люди.

Все в черном, и каждый очень неплохо вооружен. У одного на лице отвратительная растительность, которую они называют бородой.

Хаскер оказался слишком близко к ним, чтобы остаться незамеченным. Поворачивать обратно тоже не имело смысла — они бы с легкостью поймали его. Впрочем, в своем нынешнем настроении он не тревожился по поводу того, обнаружили его или нет. Единственная его мысль была следующей: «Мало того, что это люди, так еще и у меня на пути». И он не собирался мириться с какими бы то ни было задержками.

Люди, по-видимому, не слишком опешили от внезапного появления орка. Галопом устремились к нему, но не забывали шнырять глазами в поисках остальных. Хаскер держался тропы и не снижал скорости. Остановился он только тогда, когда люди, выстроившись широким полукругом, перегородили ему дорогу.

Они рассматривали его обветренное, с грубыми чертами лицо, сержантские, в форме полумесяца, татуировки на щеках, ожерелье из зубов снежного леопарда на шее.

Он в ответ разглядывал их, бесстрастно, равнодушно, холодно.

— Это один из них, — произнес бородатый. По-видимому, он был главным в этой компании. Его спутники закивали.

— Во уродец-то, да? — высказался один из них.

Все расхохотались.

Их разговор оставался словно бы на втором плане. На первом для Хаскера по-прежнему звучала чарующая песня. Звезды хотят это от него, очень хотят, и он не может пойти против них.

— Кто-нибудь из твоих есть поблизости, орк? — нагло осведомился бородатый.

— Я один. А теперь скатертью дорога. Люди опять разразились хохотом. Тут вставил слово еще один бритый:

— Это тебе скатертью дорога, орк. Ты вернешься к нашей госпоже. Живой или мертвый…

— Вряд ли.

Бородатый всадник склонился к Хаскеру:

— Когда доходит до работы головой, вы, нелюди, хуже свиней. Напряги свои жалкие мозгишки и постарайся понять меня. Сидя в этом седле свободно или привязанный к нему, ты поедешь с нами.

— Убирайтесь. Я тороплюсь. Лицо бородатого зажглось злобой.