Тень темной королевы - Раймонд Фейст Страница 9

Они медленно шли по улице, возвращаясь в трактир. Ру, который не мог помолчать двух минут, спросил:

— Эрик, какие планы на вечер?

Эрик знал, на что он намекает: визит барона был поводом для праздника, конечно, не таким серьезным, как традиционные торжества, но вполне достаточным, чтобы трактир «Шилохвость» был набит битком, чтобы мужчины всю ночь пили и играли, а девушки собирались у фонтана, в надежде, что юноши наберутся храбрости для серьезного знакомства. Что касается Эрика, то для него праздник означал в основном работу. Он так и сказал Ру.

— А они мамочкины сынишки, тут и сомневаться нечего, — заметил Ру, бросив через плечо взгляд на площадь, где возле экипажа стояли отпрыски барона, по-прежнему глядя вслед Эрику и его матери. Ру остановился: его одолевал соблазн сделать им непристойный жест, но он удержался. Даже на таком расстоянии на их лицах ясно читалась неприкрытая враждебность и черная злоба. Ру повернулся и заторопился в сторону постоялого двора — догонять ушедшего вперед Эрика.

* * *

С наступлением сумерек жизнь в городе начала замирать повсюду, кроме трактира «Шилохвость», куда стекались, чтобы пропустить кружку вина или эля, те, кому не хватило влияния получить приглашение на обед в Собрании Виноградарей и Виноделов. В трактире царила громкая болтовня, мужчины играли по маленькой в карты и кости или соревновались в метании дротиков.

Эрик помогал на кухне, как часто делал при большом наплыве посетителей. Хотя Фрейда и была всего лишь простой служанкой, Мило признавал за ней право быть старшей на кухне, признавал исключительно потому, что Фрейда имела привычку указывать каждому, что тот должен делать. И такое отношение, разумеется, вызывало естественное раздражение у остальных, несмотря на то что в своих указаниях Фрейда почти никогда не ошибалась. Прислуга в трактире то и дело менялась, и каждый считал своим долгом объяснить Мило причины своего ухода. А тот всегда отвечал одно и то же: она — моя старая подруга, а вы — нет.

По сути, если говорить серьезно, они были просто семьей, Фрейда и Эрик, Мило и Розалина: муж и жена, брат и сестра. И хотя ночью Мило спал в своей комнате, Розалина — в своей, Фрейда — на чердаке над кухней, а Эрик — на соломенном тюфяке в амбаре, с рассвета и до заката все они абсолютно естественно играли роли членов дружного семейства. Фрейда управляла трактиром так, как словно она здесь хозяйка, а Мило не возражал, главным образом потому, что она делала это с большим толком; кроме того, он, как никто иной, понимал ту боль, с которой всю жизнь прожила Фрейда. Она по-прежнему любила барона, хотя не призналась бы в этом никому, и Мило не сомневался, что требование признать ее сына было искаженным отражением этой любви, отчаянной попыткой утвердить какой-нибудь символ того, что, пусть недолго, она любила по-настоящему и была любима.

Распахнув дверь в гостиную, Эрик вкатил за стойку очередной бочонок дешевого вина и поставил его у ног Мило. Старик снял с подставки пустой бочонок, и Эрик с легкостью водрузил новый на его место. Мило деревянной колотушкой вогнал кран, выбив затычку, и нацедил себе стаканчик на пробу. Потом, поморщившись, вопросил:

— Ну почему среди лучшего в мире вина мы пьем именно это?

Эрик рассмеялся:

— Потому что это все, что мы можем себе позволить.

Мило передернул плечом:

— У тебя невыносимая привычка быть честным. — И с улыбкой добавил:

— Ну да ладно, действуют-то они все одинаково, не так ли? Три кружки развяжут язык и свалят с ног точно так же, как три кружки лучшего баронского вина, а?

При упоминании о бароне веселое выражение слетело с лица Эрика.

— Откуда мне знать, — буркнул он, отвернувшись.

Мило положил руку ему на плечо:

— Извини, парнишка.

Эрик пожал плечами:

— Пустяки, Мило, — о чем говорить.

— Отдохни-ка ты, пожалуй, — сказал трактирщик. — Я чувствую, веселье идет на спад.

Эрик усмехнулся, услышав такое заявление: шум в гостиной, сплетенный из хохота, громких разговоров и азартных криков был оглушающим.

— Ну, если ты так чувствуешь… Эрик обогнул стойку и, протолкавшись к выходу, у самой двери поймал осуждающий взгляд Розалины.

— Я скоро вернусь, — раздельно прокричал он, и Розалина, в притворном раздражении подняв глаза к потолку, пошла к стойке, по пути собирая со столов пустые кружки.

Вечер выдался зябким, и в любую минуту с вершин Даркмурских гор мог потечь еще более холодный воздух. Хотя высотой они уступали Каластийским горам на западе или хребтам Мировых Клыков на севере, на вершинах их лежали снежные шапки, и внезапные заморозки причиняли фермерам много хлопот. Только летом погода здесь была постоянно теплой.

Эрик пошел к фонтану перед Собранием. Как он и думал, на парапете фонтана Виноградарей и Виноделов еще сидели несколько парней с девушками. Ру шептал что-то рыжеволосой зеленоглазой красотке, которая умудрялась смеяться, одновременно сохраняя на лице кислое выражение. Красотку звали Гвен; она считалась одной из самых хорошеньких девушек города. Руки ее были заняты успешным пресечением настойчивых попыток Ру получше изучить строение ее тела.

— Вечер добрый, Ру, вечер добрый, Гвен, — поздоровался Эрик.

Увидев Эрика, девушка просияла. Она уже не раз, хотя и безрезультатно, пыталась привлечь его внимание.

— О Эрик! — воскликнула она, с удвоенной силой отталкивая руки Ру. Тот на время прекратил атаку и спросил у Эрика:

— Ну, как там в трактире? Закончил?

Эрик покачал головой:

— Небольшая передышка. Через пару минут я должен вернуться. Просто хотел глотнуть воздуха. Там так накурено, да и шум…

Гвен хотела что-то сказать, но странное выражение на лице Ру заставило ее обернуться. Эрик тоже посмотрел в ту сторону.

В круге света от факелов, установленных вокруг фонтана, возникли два богато одетых человека с рапирами у поясов.

Гвен вскочила на ноги и сделала неуклюжий реверанс. Остальные тоже зашевелились — только Эрик стоял как вкопанный и Ру остался сидеть, открыв рот от неожиданности.

Стефан и Манфред фон Даркмуры разглядывали равенсбургских парней и девушек. Манерами и одеждой братья среди них напоминали двух лебедей, случайно залетевших на пруд с гусями и утками. По тому, как тщательно они старались сохранить равновесие, было видно, что они немало выпили.

Стефан уперся взглядом в Эрика и побагровел. Манфред быстро схватил его за руку и что-то зашептал ему на ухо. Наконец Стефан неохотно кивнул и выдавил из себя холодную улыбку. Подчеркнуто не обращая внимания на Эрика и Ру, он слегка поклонился в сторону Гвен:

— Барышня, похоже, мой отец и ваши бюргеры столь глубоко увязли в вопросах виноградарства и виноделия, что это выходит за пределы моего понимания и терпения. Не желаете ли вы познакомить нас с какими-нибудь более.., интересными развлечениями ?