Создатели - Эдуард Катлас Страница 9

Лекс

Мать поднялась со стоящего у кровати сына кресла. Кардиомонитор подсказывал, что сердце бьется все чаще. Но грудь ее ребенка, до этого мерно вздымающаяся и опадающая, неожиданно замерла. Лекс перестал дышать.

Первая мысль, что пришла ей в голову, наверное, была самой глупой, которую можно придумать. «Но врач же обещал, – подумала она, – он сказал, что положение стабильно, и что Лекс может лежать в коме хоть годы».

Конечно же, врач говорил совершенно о другом. Да она и сама понимала, что глупо надеяться на какие-то обещания. В нынешнем положении сына надеяться легче было на чудо, чем на врачей. Они могли лишь поддерживать в нем жизнеспособность, да и то – сейчас под вопросом стояло и это.

В палату, словно пчела, привлеченная цветочным ароматом, влетела медсестра. Мать просто задержалась в отделении допоздна, ей позволили посидеть с сыном – это все равно ничего не меняло. В больнице сейчас оставалась только дежурная смена.

Но медсестра явно оказалась из опытных. Не задерживаясь ни на секунду, она щелкнула парой тумблеров, отключая противный писк-предупреждение, надела на лицо Лекса кислородную маску и начала готовить аппарат для искусственной вентиляции легких.

* * *

Лексу мешали. Этот сон оказался не таким уж и управляемым, как ему виделось сначала. Но зато чудовищно похожим на реальность. Ему нужно было подумать, хотя бы десяток секунд, а кашель не позволял ему сосредоточиться ни на мгновение.

Поэтому он перестал дышать. Сердце, пытаясь воспользоваться остатками кислорода в крови (этот сон обманул даже его собственное сердце!), застучало сильнее и чаще.

Но кто-то невидимый словно заставлял его сделать вдох и снова закашляться. Лекс держался.

Он считал, что все-таки это его сон. И каким бы неприятным он в данный момент ни был, только он может им управлять. Вода не помогла – что ж, но она появилась, как и дом, как, надо полагать, и лес.

В идеальном случае, он мог просто отказаться от дыхания. Но почему-то Лекс не сомневался, что его тело не послушается. Что-то ему подсказывало, что создавать дома в лесу значительно легче, чем заставить свои собственные легкие отказаться от воздуха, пусть даже и в призрачной реальности сна.

Лексу хватило нескольких секунд, чтобы успокоиться и начать творить. В лицо подул ветер, с отчетливым привкусом озона, хотя никакой грозой в этом осеннем лесу и не пахло. Зато ветер принес запас имбиря, свежесть и спокойствие.

Продолжая сдерживать дыхание, Лекс глотнул еще воды из стакана, который чудесным образом даже не опрокинулся и лишь после этого, выдохнул. Именно выдохнул, с силой выталкивая, выдавливая воздух из легких, сжав горло так, что остатки богатой углекислым газом субстанции выходили из его тела вместе с хрипом.

И лишь когда в его легких не осталось, наверное, даже и кубического сантиметра, он вдохнул свежий ветер. Вдохнул загадочный имбирь, смешанный с колючим озоном.

Горло сжималось от боли, но кашлять он перестал. Следующий выдох сопровождался таким же хрипом. Будь он не во сне – он сорвал бы себе голос после таких выходов, а здесь все равно собеседников не наблюдалось.

Силовое дыхание помогло, и неизвестный фантом постепенно ослабил свою хватку на его шее.

Лекс посмотрел на колено. Боль давила на ногу все сильнее и сильнее. Один из уколов боли вонзился настолько сильно, что у мальчика заболело сердце.

Лекс представил себе ванну, до самого верха наполненную ледяными кубиками. Почему то эта ванна стояла сразу за входной дверью.

Лекс встал и, прихрамывая, вошел в дом. По дороге он зацепил все же стакан, и тот неудачно упал с крыльца, ударился о камень и разлетелся на множество крупных стеклянных осколков.

Зайдя внутрь, Лекс тут же опустил левую ногу в ванну, целиком. Какое бы испытание сон ему ни приготовил, мальчик чувствовал, что в данном случае проще всего немного потерпеть, и боль уйдет сама по себе. Или он с ней свыкнется окончательно. Так или иначе, лед мог ему в этом помочь.

* * *

Подоспевший минутой позже дежурный врач включил аппарат искусственной вентиляции легких. Ни он, ни мать Лекса не заметили, как мальчик сделал первый вздох за мгновение до того, как аппарат заработал. Сестра заметила, но решила, что ей почудилось. В ее длительной практике случались и не такие чудеса, так что она отнеслась к этому спокойно, лишь запомнив для себя, что мальчика надо будет отключить от аппарата побыстрее. Попробовать, сможет ли он дышать и без чужой помощи.

* * *

Боль унялась лишь через пару часов. Но Лекс сильно хромал и ничего не мог с этим поделать. Когда нога находилось в расслабленном состоянии, то она о себе не напоминала, но только мальчик пытался пройтись, загнанная вглубь боль сразу давала о себе знать. Поэтому Лекс начал прихрамывать, даже сам того не замечая.

Тем не менее, как только ему стало полегче, Лекс вновь вышел наружу. Родители всегда журили его за излишнюю, на их взгляд, для его возраста практичность. Мать даже как-то заметила, что художники должны быть рассеянными и не видящими ничего вокруг. Лекс тогда ответил, что он не художник. А про себя подумал, что художники точно не должны жить по навязанным кем-то шаблонам. На то они и художники, чтобы быть уникальными, каждый по-своему. Вот он – отличался практичностью, опрятностью и на удивление спокойным характером.

Ему пора было осмотреть владения его сна, понять, есть ли у них границы, какие физические законы он может нарушать, а какие – нет. Даже в собственном сне своевременная инвентаризация безусловно полезна.

Поэтому он неторопливо шел по лесу, рассматривая деревья, кусты, облетевшие листья всех цветов. В какой-то момент Лекс поднял глаза и посмотрел на небо – светло-голубое. Он опустил голову обратно, зажмурился, и представил себе такое же небо, только чуть позднее, когда солнце только-только готовится заходить.

Открыл глаза и вновь поднял голову. Небо ощутимо потемнело, стало почти синим.