Тепло наших тел - Айзек Марион Страница 9

Это не совсем правда. Ей нравится тайская лапша. Она обожает суши. У нее слабость к жирным чизбургерам, несмотря даже на жестокий спортивный режим Стадиона. Но все это знание не мое. Это краденое знание.

Медленно киваю и показываю на нее пальцем:

— Зомби.

Клацаю зубами и демонстративно волочу ноги.

— Ладно.

Медленно, неуверенными шажками, изредка постанывая, я делаю перед ней круг.

— Поняла.

Беру ее за руку и веду за собой. Показываю пальцем во все стороны, на группы зомби, блуждающие по размытым утренним сумеркам. Смотрю ей в глаза:

— Не бе… ги.

— Не побегу, — отвечает она, положив руку на сердце.

Я стою так близко, что снова чувствую ее запах. Она стерла с себя большую часть мертвой крови, и в прорехи пробивается энергия ее жизни — пузырится и сверкает, как шампанское, искрами бьет в ноздри. Я все еще смотрю ей в глаза. Растираю ладонью свежий порез на руке. Он почти засох, но мне все же удается выдавить несколько капель. Медленно размазываю эти чернила ей по лицу и шее. Джули вздрагивает, но не отстраняется. Все-таки она очень умная девочка.

— О'кей, — говорю я, приподняв брови.

Она закрывает глаза, делает глубокий вдох и морщится от запаха моей крови. Наконец кивает:

— О'кей.

Иду вперед, а Джули ковыляет за мной — театрально волочит ноги и каждые три-четыре шага постанывает. Она перебарщивает, переигрывает, как в школьной шекспировской постановке, но ничего. Кругом бродят толпы мертвых, и на нас никто не смотрит. Удивительно, но, невзирая на очевидную опасность, ее страх, похоже, испарился. После очередного наигранного стона я замечаю, что она с трудом сдерживает смех. Тоже улыбаюсь, пока она не видит.

Это… это что-то новое.

Приходим в ресторанный дворик. Я сразу направляюсь к тайскому прилавку, и Джули бросает на меня подозрительный взгляд. Подходим ближе — она морщится и зажимает нос.

— Боже мой, — вырывается у нее.

Лотки для горячей еды полны слизи, гнили и дохлых опарышей. Обоняние мне почти совсем отказало, но, судя по лицу Джули, вонь тут стоит нестерпимая. Обыскиваем подсобку, но благодаря непостоянству здешнего электропитания в холодильниках все давно протухло. Я направляюсь к прилавку с гамбургерами. Джули смотрит на меня с удивлением и идет следом. Находим в холодильной камере несколько холодных упаковок с котлетами, но, очевидно, они уже не раз размораживались. Пол камеры усыпан дохлыми мухами.

— Ну что? — вздыхает Джули.

Уставившись в пустоту, я думаю. В аэропорту есть суши-бар… но про суши я кое-что помню. Филе лакедры протухает за несколько часов, и, во что его могут превратить годы, выяснять не хочется.

— Господи… — Пока я обдумываю оставшиеся варианты, Джули открывает пару коробок с заплесневелыми булочками и морщит нос. — Ты никогда раньше этого не делал, да? Не приводил домой человека?

Я сокрушенно качаю головой, хоть меня и коробит слово "человек". Мне не нравится это разделение. Она живая, я мертвый, но хочется верить, что мы оба люди. Можете считать меня идеалистом.

Поднимаю палец, как бы призывая ее помолчать.

— Еще… место.

Миновав несколько дверей, мы добираемся до главного аэропортового склада. Открываю холодильную камеру, и наружу вырывается облако морозного воздуха. Я пытаюсь скрыть облегчение — а то мне уже становилось неловко.

Входим внутрь — стеллажи заставлены лотками с самолетной едой.

— Ну-ка, что у нас тут, — говорит Джули и принимается придирчиво изучать замороженные котлеты и картофельное пюре на нижних полках. Не знаю, что в них за волшебные консерванты, но содержимое лотков выглядит вполне съедобным. Джули рассматривает верхние полки, куда ей не дотянуться, и вдруг ее лицо озаряется белоснежной улыбкой, совершенной с тех самых пор, как в ранней юности она сняла брекеты.

— Смотри, тайская лапша! Обожаю… — Словно внезапно застеснявшись, она замолкает. — Возьму вот это, — поправляется она и указывает на полку.

Хватаю с верхней полки несколько лотков. Не хочу, чтобы мертвые застукали нас с этими отходами, этими пустыми калориями, поэтому веду ее за столик, скрытый за несколькими опрокинутыми стояками с открытками. Я стараюсь держаться подальше от школы, но эхо все равно доносит до нас отчаянные крики. Лицо Джули совершенно спокойно даже во время самых пронзительных воплей. Она чуть ли не насвистывает, лишь бы показать, что ничего не замечает. Интересно, для кого старается — для себя или для меня?

Мы садимся за столик. Ставлю перед ней один из лотков.

— Прият… ного.

Она тычет в промороженную лапшу пластиковой вилкой и поднимает на меня глаза.

— Ты ничего не помнишь, да? Давно ты ел в последний раз по-настоящему?

Пожимаю плечами.

— Давно ты… умер, или как это назвать?

Стучу пальцем по виску и качаю головой. Она внимательно меня разглядывает.

— Не может быть, чтобы давно. Для трупа ты очень неплохо выглядишь.

Меня коробит ее язык, но она не может знать, какой непростой культурный багаж у слова "труп". М его любит — такие у него шуточки, — да и у меня порой в сердцах вырывается. Но стоит услышать его от живой, и во мне поднимается возмущение, которого ей никогда не понять. Делаю глубокий вдох и заставляю себя больше об этом не думать.

— В общем, так я есть не могу, — сообщает Джули, для наглядности тыкая в лоток вилкой, пока у нее не отламывается зубчик. — Пойду поищу микроволновку. Сейчас вернусь.

Она встает и пружинящей походкой уходит в один из пустых ресторанчиков — забыла, что надо подволакивать ноги. Это рискованно, но мне почему-то наплевать.

— Ну вот, — говорит она, вернувшись, и втягивает носом пряный запах. — М-м, сто лет не ела тайской кухни. У нас в Стадионе вообще никакой настоящей кухни не осталось. Только базовый набор и карбтеин. Карбтеиновые таблетки, карбтеиновый порошок, карбтеиновый сок! Гадость! — Она садится и кладет в рот кусочек перемороженного тофу. — Ух ты! Это почти вкусно.

Я сижу рядом и смотрю, как она ест — с трудом глотает слипшиеся комки лапши. Встаю и приношу теплую бутылку красного эля из ресторанного холодильника.

Джули смотрит на пиво. Потом на меня — и улыбается.

— Надо же, мистер зомби. Ты прямо читаешь мои мысли. — Отвинчивает крышечку и делает большой глоток. — Пива я тоже сто лет не пила. В Стадионе оно запрещено. Запрещено все, что влияет на психику. И начеку им будь, и бдительность сохраняй, и вообще… — Делает еще один глоток и изучает меня насмешливым взглядом. — Может, не такое ты и чудовище, мистер зомби. Раз любишь хорошее пиво, ты как минимум ничего — так я считаю.

Поднимаю на нее глаза и прижимаю руку к груди.