Белое пламя - Анна Тьма Страница 9

– Я всегда осторожен. – На миг задержавшись, Ален обнял маму. – Мам, мамочка, не волнуйся ты за меня. Я уже давным-давно не маленький. И все будет хорошо. Правда. Обещаю.

– Тяжело у меня на сердце, малыш, – сказала мать, обнимая свое великовозрастное чадо. – Чую, случится беда.

– Тем более мне надо быть там. Чтобы ни с кем не случилось плохого.

Громкие голоса и песню менестреля Ален услышал загодя, на подходе к корчме. Праздник обещал быть веселым. Рома Росомаха, главарь местных парней, приготовил магу место по правую руку от себя. Ален отвечал на громкие возгласы и радостные приветствия приятелей ровно, с легкой улыбкой.

Росомаха был шумным, веселым молодым бугаем. Он был больше Алена раза в два. Но к магу относился с уважением, потому что при своих размерах и неудержимом характере имел блестящий острый ум.

– Держи, Ромаха. – Ален протянул имениннику объемный сверток. – Сколько лет-то тебе минуло?

– Девятнадцатый год уж нынче! – ответил парень, разворачивая промасленную холстину.

Сверкнул полированный металл, и Росомаха не сдержал громкого ликующего вопля. Это была броня настоящей гномьей работы. Легкая, от шеи до пояса, с пластинами на спине и груди и кольчужными рукавами, она идеально защищала воина. Ни стрелой, ни мечом пробить ее было нельзя. К броне прилагался нож в ножнах из прочной черной кожи.

– Эх, порадовал так порадовал, командор! – воскликнул именинник, примеряя бронь.

Ален чуть усмехнулся, пригубив вино. Росомаха был тем человеком, который со всеми и каждым мог найти общий язык. Потому легко подчинил себе местную молодежь.

Двери корчмы распахнулись, и вошли три девушки. Маг поднял взгляд, и сердце его, на миг остановившись, пустилось в галоп. Двоих он знал: одна, Марина, была девушка Росомахи, другая, Марьяна, младшая сестра. Обе они были красавицы, но третья… Маленького роста, тоненькая, словно тростинка, огромные васильковые глаза сияли на милом личике, светлые волосы пышной волной спускались почти до колен.

«Нельзя! – крикнул себе Ален. – Даже не смотри!» Но девушка приковала его взгляд намертво. Она была прекрасна, как лесное утреннее солнышко, как рассвет над холмами… Волшебник судорожно вздохнул, поняв, что уже с минуту не дышит.

– Хороши? – Росомаха с дружеской улыбкой толкнул его в бок.

– Та… – Ален с трудом проглотил ком в горле. – Кто та… в голубом платье?

– Что, запал? – Рома усмехнулся. – Это Василиска. На нее не смотри, к ней многие подкатывали, все от ворот поворот получили. Она ни с кем, недоступная, как звезда с неба.

– Я такой красоты еще не видел, – едва сумел вымолвить Ален, не в силах отвести взгляд.

– Ха! – Главарь хлопнул мага по плечу. – Ну смотри, я тебя предупредил. Эй, девочки!

Марьяна и Марина долго и громко восхищались обновкой Росомахи, а Василиса тихо стояла в сторонке. Увидев волшебника, она едва заметно вздохнула и все поглядывала на него, когда он невероятным усилием воли отводил от нее свой взгляд. В голове не смолкал тревожный вопль: «Нельзя! Нельзя, глупый маг, тебе этого нельзя!»

Так вышло, что Василисе место досталось рядом с Аленом. Волшебник, вскочив, отодвинул для девушки стул, помог сесть.

– Василиска! Знакомься, – воскликнул Росомаха, положив руку на плечо мага, – это наш командор!

– Ален. – Маг склонил голову.

– Василиса, – нежным голоском представилась девушка.

Поднявшись, маг поцеловал девушке руку, самые кончики ее тонких пальцев. Василиса залилась румянцем.

«Что ты делаешь?! – барабанами стучало в голове Алена. – Придурок!»

Вместо того чтобы сесть на свое место и отвернуться в сторону, Ален налил девушке вина. Торжество шло своим чередом, вино и самогон лились рекой, маг же едва смог допить свой кубок. Горло словно сдавило тисками. Тем временем молодежь пошла танцевать, двое менестрелей слаженно играли веселую быструю песню. Волшебник притушил огни и повесил семь разноцветных магических шаров над головами танцующих. Шары время от времени пускали в толпу разноцветные зайчики.

Менестрели заиграли помедленней, и Росомаха увел свою Марину танцевать. Вскоре Данила пригласил и Марьяну. Толком не осознавая, что делает, Ален поднялся и, поклонившись Василисе, подал ей руку, приглашая на танец. Ее маленькая ладошка легла в затянутую перчаткой руку мага, и девушка легко поднялась, несмотря на то что у нее от волнения дрожали коленки. Девушка очень смущалась, но маг вел танец уверенно и виртуозно, и постепенно ей стало легко и хорошо, как никогда. Некоторые пары останавливались поглядеть, как танцуют двое: темный, словно ночь, юноша и светлая, как ясное весеннее небо, девушка…

Рано или поздно все заканчивается – закончился и этот волшебный танец. Менестрели тоже люди, они тоже хотят промочить пересохшее горло.

Оба немного потерянные, Василиса и Ален вернулись за стол, так и не сказав друг другу ни слова. Ален как следует приложился к своему кубку. Вино быстро пьянило. Внятных и цензурных мыслей в голове не осталось совсем. Маг смеялся над шутками ребят, старался рассмешить прекрасную девушку и выглядел беззаботным и счастливым.

Когда все порядком развеселились, Росомаха громко сказал:

– Ален! Ты – герой войны! Ты – наш герой! Расскажи нам, как все было!

Ребята за столом притихли, а волшебник мгновенно помрачнел.

– В войне нет ничего героического. – Его голос, негромкий, но звучный, разнесся по корчме. – И рассказывать не о чем.

Большой и шумный «человек, которого много», Росомаха расхохотался, хлопнув широкой ладонью мага по плечу.

– Не стесняйся, командор! Я знаю, что среди твоих наград лежит орден Семиконечной Серебряной Звезды! А такой орден за просто так не получишь. Их в империи наперечет. И героев, как ты, совсем мало.

Ален резко поднялся, сбрасывая руку Росомахи со своего плеча. Взгляд его обдавал запредельным холодом. Откуда только этот дурак узнал об ордене?

– В войне нет ничего героического, – повторил парень. – Нет ничего героического в убийствах людей, эльфов, оборотней, въерчей, гномов и реках пролитой крови. Нет ничего героического в горах вонючих, гниющих трупов и похороненных под ними обреченных раненых. Нет ничего героического в изуродованных трупах детей, повешенных на деревьях, стариков, заживо сожженных в домах. Нет ничего героического в изнасилованной эльфийской девочке, распятой на дереве! И орден – постоянное мне о том напоминание.

Звенящая тишина повисла над столом и пораженные, не верящие взгляды. Никто из них не дышал этим ужасом, кровью, смертью, грязью. Те, кто по доброй воле ушел на войну, всеми силами постарались, чтобы все это не докатилось до тех, кто остался.

– Извини, – мгновенно посерьезнев, произнес местный главарь. – Я не знал, о чем прошу.

Тут очень вовремя заиграли менестрели, почуяв, что обстановку следует разрядить.