Кристалл Альвандера - Сергей Садов Страница 9

– Правда? – изумилась мама? – Как замечательно!

– Очень замечательно, – согласился с ней папа, потом повернулся к дочери. – Феол, там к тебе Валентина с кроликом пришла. Говорит, что он заболел.

– Да, она обещалась прийти. – Феола выпрямилась и вытерла пот со лба. – Я, правда, думала, что она зайдет вечером.

Мама тоже встала и оглядела три полные стопки.

– Иди, дочка. Ладно. Тут уже мы без тебя справимся. Немного осталось.

Феола кивнула и убежала. Я же воспользовался этим перерывом, чтобы немного отдохнуть.

– Ну вот. – Мама гордо оглядела подготовленные стопки. – Теперь сушим. Ты готов? А может все-таки воспользуемся кристаллом? – спросила меня мама, заметив мой усталый вид. Я упрямо потряс головой. – Ну как знаешь, юный упрямец. – Последние слова вроде не похвала, но сказаны они были таким тоном, что я даже возгордился. Чувствовалось, что мама довольна моим упрямством в этом. – Давай!

Мы с мамой одновременно вскинули руки и направили их на стопки. Воздух вокруг наших ладоней стал нагреваться, а потом появилось марево. Стало жарко. Я поскорее направил ток воздуха от ладоней на сложенные на полу стопки. Стало легче, но ладони все равно нестерпимо жгло. Так, теперь не отвлекаться. Главное сосредоточенность. Ветер стал сильнее, гоня раскаленный воздух на папирус. Мама работала с другой стороны. Так с двух сторон мы по очереди и работали с каждой пачкой. Наконец мама по какой-то одной ей видимой примете остановилась. В тот же миг и мои руки бессильно упали вдоль тела. Я опустился на пол, отчаянно глотая воздух. А поскольку от нашей работы он основательно в помещении нагрелся, то глотал я словно угли раскаленные. Но у меня не было сил даже на то, чтобы выйти на улицу. Так опустошал я свои внутренние резервы только при работе с особо сложными кристаллами. Из помещения я выбрался только с помощью мамы. Да, если я в чем-то и завидовал взрослым, то только их, как я считал, неисчерпаемым внутренним резервам. Но я так же понимал, что все это результат многолетних тренировок. И очень может быть, что мои способности, когда я буду в возрасте мамы и папы, будут гораздо большими. Ведь каждое новое поколение Земли в работе с пси-силами талантливее предыдущего. И я знал, что мои дети будут талантливее меня. Прогресс остановить невозможно. Только вот пока существует Граница мы словно в тюрьме. Нам, как подачку, оставили четыре планеты из когда-то девяти. И нам некуда расти дальше. Пока существует Барьер, будущего у Земли нет – он висел над всей Солнечной словно дамоклов меч. Мы не могли выбраться за него и не знали, что происходит там. Но этой проблемой я собираюсь заняться сразу, как только мой Великий Кристалл обретет полную силу. Через полгода. И эти полгода надо посвятить подготовке к экспедиции. Причем так, чтобы об этом никто не узнал. Очень не хочется дарить ложную надежду. Многое я уже сделал, но еще многое предстоит…

– О чем задумался?

– А? – Я растерянно моргнул и приподнялся на руках. – Что мам?

– Ну я смотрю, ты о чем-то задумался. Хмуришься.

– Да пустяки. – Я пожевал травинку. – Я о Границе думаю.

– Ах вон оно что. – Мама сразу посмурнела. – Да. Граница. Сурово нас наказали.

Она вдруг отвернулась и скрылась в мастерской. Я задумчиво проводил ее взглядом.

Наказали? У любого наказания есть срок давности. А это длится уже пять тысяч лет. Пять тысяч лет Земля отрезана от галактики непреодолимым барьером, оставляющим человечеству всего лишь четыре планеты из девяти. Так наказание это или изощренное издевательство? А с другой стороны… ведь если бы не барьер, то человечество еще не скоро обратило бы внимание на внутренние ресурсы человека. Сколько процентов мозга использовал человек пять тысяч лет назад? А сейчас мое поколение использует уже почти тридцать шесть. И какая продолжительность жизни была у людей той эпохи? Сейчас же люди живут по тысяче лет и больше. Например, теперешнему координатору Солнечной недавно исполнилось тысяча сто двадцать три года.

Сложно все это. Я посмотрел на небо. Увы, но звезд, воспетых поэтами прошлого, с земли не видно даже ночью. Проклятый Барьер скрывал все.

Ладно, не время думать об этом. Дай бог, разберемся мы еще с этим барьером. Я поднялся и следом за мамой вошел в мастерскую. Та занималась тем, что укладывала уже высушенные листы папируса на ленту транспортера станка. Я подключился к работе. Станок у нас не очень мощный и мог за раз принять не больше трехсот листов папируса. Но больше нам и не требовалось. Уложив очередной лист, мама оценивающе посмотрела на лоток.

– Ладно, хватит. Не будем нагружать старичка. Этому станку ведь уже почти триста лет.

– Да? – Эта информация оказалась для меня новой. Я присмотрелся к станку повнимательней. Вроде ничего необычного. Почти все детали сделаны либо из кристаллов, либо из металла. Вообще, металл на Земле старались использовать как можно реже. После революции псиоников он медленно сдавал позиции, уступая выращенным кристаллам, а в последнее время пластилу. Пластил вообще удобная вещь. Силой мысли его можно превратить во что угодно. Он позволял до определенного предела менять даже свои свойства. Он мог стать мягким, твердым, жидким, даже рыхлым. В начале, после его изобретения, его использовали в основном как тренажер для детей, чтобы те силой мысли придавали ему определенную форму. Потом уже, когда он совершенствовался, его стали применять в производстве. Но тогда немногие люди умели работать с ним. А сейчас… сейчас любой ребенок от нечего делать мастерил из него все, что пожелает. Некоторые части и в станке, как я вижу, сделаны из пластила.

– Честно, – улыбнулась мама и послала мысленный сигнал на управляющий кристалл. Станок мерно загудел. Лента поползла внутрь. Я поспешно обежал его и стал ждать у выходного лотка. Наконец оттуда выпал первый лист папируса – подрезанный по размеру и идеально выровненный. Я взял его и подергал. Замечательный папирус. Эластичный, прочный, гораздо лучше и долговечней любой бумаги. Самое главное, он тоньше любой бумаги. А по белизне мог соперничать с ее лучшими сортами. Надо памятник поставить тому агроному, кто вывел это растение. Ведь из одного стебля получается около пяти листов альбомного формата. А сколько деревьев надо сгубить, чтобы сделать столько же листов бумаги? Конечно, еще делали специальные листы из пластика, которые изготавливали химики, но их использовали только в особых случаях. Да и дорогие они.

– Ага, все-таки кое-что мы пропустили. – Я и не заметил, как подошла мама. Он протянула руку через мое плечо и поспешно убрала с лотка пять листов папируса зеленоватого цвета. Откинула их в сторону. – Ну вот и все. Заказ готов. Сегодня же его отправлю, а потом займусь садом. – Мама мечтательно сощурилась.

– Мам, – перебил я ее мечты. – А тебе все эти листы нужны?

– Нет, конечно. – Мне заказывали тысячу.

– А тут их тысяч пять. Мам, если тебе не нужны они, я заберу штук пятьсот? А то у меня уже чистый папирус кончается.

– Да ты его ешь что ли? – удивилась мама. – Я же тебе только неделю назад тысячу листов давала.