Капитан. Граф Сантаренский - Александр Чернобровкин Страница 9

В проливе Святого Георга не стал задерживаться. Грабить ирландских скотопромышленников стало скучно. В Бресте нас поджидали брабантские рыцари с семьями и две сотни переселенцев, не считая детей. Я попросил брабантцев набрать их побольше, но не думал, что желающих окажется так много. Эти люди добирались до Бреста почти две недели и ждали нас здесь еще одну. У большинства не осталось за душой ни пенни. Они смотрели голодными глазами, как брабантские рыцари с семьями грузятся в ял, чтобы переправиться на шхуну. Больше никого этим рейсом я не смогу взять. Остальным придется ждать неделю, если не больше. Переселенцы не роптали. Значит, из них получатся хорошие арендаторы. Пожалуй, стоит о них позаботиться. Я закупил в городе муки из расчета по стоуну (6,3 килограмма) на человека и раздал им.

Рейс прошел спокойно. Бискайский залив был тих и кроток, как бы извинялся за трепку, устроенную весной. В замке Мондегу работы подходили к концу. Архитектор Шарль отпустил всех подсобных рабочих, только его артель осталась. Они занималась мелкими недоделками, а точнее, тянули время до моего прибытия. Фатима родила дочку и почувствовала себя полноправной хозяйкой замка. Я немного урезал ее власть, назначив Ллейшона кастеляном Мондегу. Впрочем, Фатима быстро подружилась с женой Ллейшона, поскольку у обеих было по грудному ребенку — бесконечная тема для разговоров. Я высадил жен и детей Нудда и Риса, брабантцев и три десятка лучников, а также выгрузил лошадей и собак. Псы быстро обследовали замок и пометили каждый важный по их мнению угол. Ллейшон проводил своих родственников к их мужьям и отцам. Путешествовал он вместе с брабантцами, которые отправились с семьями в свои новые владения. Лучники остались охранять замок Мондегу.

Пока пополняли запасы воды и продуктов, узнал последние португальские новости. В июне епископ Опортский уговорил крестоносцев помочь королю Афонсу захватить Лиссабон. Наверное, сыграли роль и рассказы рыцаря Марка. Предводители крестоносцев встретились с королем, договорились о цене за помощь. Во что влетит захват королю Афонсу — Шарль не знал. Не трудно догадаться, что плата будет немалая, иначе бы торг не тянулся целых три месяца. Во время мессы, которую повелел отслужить король, гостия — облатка из пресного пшеничного теста, используемая католиками для причащения, — оказалась пропитана кровью. Дурное предзнаменование, обещающее много крови. Все собравшиеся пришли в ужас. Крестоносцы даже собирались отказаться от осады Лиссабона. Но архиепископ Паю Мендиш нашелся и сказал, что прольется много крови неверных. Видимо, крестоносцам наобещали много, потому что они сделали вид, что поверили в такое объяснение. И вот уже четвертый месяц идет осада. Пока безуспешно.

Я не горел желанием принять участие в осаде Лиссабона. Мне хватит того, что я уже имею в Португалии. Поэтому отправился за переселенцами в Брест, прихватив с собой Шарля и его артель. Оттуда они доберутся до Руана. Архитектор и его артель получили все, о чем мы договаривались, так что они готовы были принять от меня следующий заказ. На подходе к Бресту я приказал убавить паруса. Мы начали патрулировать в районе мыса Сен-Матьё. Мне нужно было судно не меньше моего, чтобы за одну ходку перевезти в Португалию всех переселенцев. Юнге в «вороньем гнезде» было приказано внимательно следить за горизонтом. Частенько наверх поднимался кто-нибудь из свободных от вахты матросов, чтобы помочь юнге. Все знали, что при захвате судна им перепадет кругленькая сумма. На суше такую за всю летнюю кампанию не заработаешь.

Добычу увидели только на седьмой день. Впередсмотрящий заметил караван из пяти нефов, которые шли со стороны Ла-Манша. Самый большой следовал замыкающим. Это было судно длиной метров двадцать восемь, шириной не менее десяти и грузоподъемностью тонн двести. У него имелись две большие мачты и одна маленькая на самой корме. На всех трех мачтах латинские паруса в бело-красную косую полоску. Нефы шли почти по ветру, который дул с северо-востока, и находились мористее моей шхуны. Я устремился навстречу им курсом бейдевинд. Свежий ветер поднял волну высотой около полутора метров. Форштевень шхуны рассекал волны, поднимая фонтаны брызг. Было в движении корабля что-то радостно-агрессивное, словно выражал настроение экипажа.

Нефы продолжали следовать прежним курсом. Вряд ли они не заметили нас. Скорее, не сочли достойным противником. Мои матросы, вооруженные длинными луками, заняли позиции на фор— и ахтеркастелях. Я тоже экипировался и даже взял с собой арбалет, которым давненько уже не пользовался. Несколько болтов немного согнулись, а я обнаружил это только перед боем. Шарль вместе со своей артелью был отправлен в трюм, хотя им очень хотелось посмотреть морское сражение.

Первые три нефа мы миновали на расстоянии, превышающим дальность прицельного выстрела из лука. По четвертому я приказал пустить несколько стрел. Столпившиеся на полубаке нефа несколько матросов и арбалетчиков мигом исчезли, утащив в собой двоих раненых или убитых. С пятым сблизились на дистанцию метров сто пятьдесят, на которой и прошли вдоль его левого борта, обмениваясь стрелами и болтами. В экипаже нефа было не менее полутора десятков арбалетчиков. Правда, арбалеты у них были не чета моему: сто пятьдесят метров оказались слишком большой дистанцией. Так что мы обстреливали их безнаказанно. Подрезав корму нефа, легли на обратный курс и прошли, обстреливая, вдоль правого борта, обогнали его. Я приказал убрать часть парусов. Теперь скорость шхуны равнялась скорости нефа, но, поскольку мы шли на сближение, он потихоньку нагонял нас. Теперь уже арбалетчики могли добить до шхуны. Правда, им не хватало точности и скорострельности. Мои валлийцы быстро перебили большую часть арбалетчиков, умудряясь попадать в узкие щели, через которые те стреляли. Лишь один лучник был ранен. Вроде бы, серьезно. Двое его товарищей, вытащив из раны в груди болт, перевязывали ее.

Когда суда идут параллельными курсами, при сближении на малое расстояние возникает эффект присасывания. Борта у нефа были выше наших, только ахтеркастель вровень с фальшбортом палубы. Так мы и ошвартовались к противнику, убрав свои паруса. Неуправляемый неф начал разворачиваться правым бортом к ветру. Везде валялись в лужах крови, которая медленно растекалась по надраенной палубе, пронзенные стрелами арбалетчики и матросы. Вместе со мной на неф перебрались десяток валлийцев. Двое встали на рулевые весла, разворачивая судно на юго-восток, в сторону Бреста. Остальные начали работать с парусами.

Шедшие впереди четыре нефа начали было разворачиваться, чтобы поспешить на помощь попавшему в беду товарищу, но потом решили, что уже поздно и незачем рисковать. Они легли на прежний курс и медленно пошли вдоль бретонского берега.

Оставшаяся в живых команда сдалась без боя. Капитан нефа, он же купец, — лысый толстячок с пухлыми губами — находился у себя в каюте, в которой палубу покрывал ковер, а на переборках висели еще два. В углу был стол с одной ножкой, столешница которого двумя гранями входила в пазы в переборках. На ней стояло серебряное блюдо с обглоданными куриными костями и широкий и низкий бокал с плоским дном, изготовленный из темно-зеленого стекла. Под столом лежал наполовину полный бурдюк. Наверняка с вином. Наискось от стола, в другом углу, располагалось широкое ложе, на котором лежало скомканное шерстяное серое одеяло и подушка в льняной наволочке. Тюфяк был застелен льняной простыней. Постельное белье было не первой и даже не второй свежести. На измятых наволочке и простыне имелись темные пятна там, где чаще лежал человек. Рядом с изголовьем стоял большой сундук с резной крышкой, покрытый красноватым лаком. Там сверху лежали свернутые в трубку три карты на пергаменте: Ла-Манша и южного берега Северного моря, западного берега Европы от Ла-Манша до Гибралтара и Средиземного моря от Гибралтара до Апеннинского полуострова. Все три довольно плохого качества. Единственным их достоинством было то, что на них нанесены порты. Теперь я буду знать, какие из известных мне портов уже появились, а какие еще ждут своего часа. Под картами находилась одежда купца, наверное, «пасхальная», потому что одет он в довольно дешевую рубаху, блио и штаны до колена и обут во что-то типа шлепанцев без задников.