Пора предательства - Дэвид Кек Страница 9

Заводь, куда течение вынесло многострадальную «Выпь», лежала на излучине в основании отвесной лощины. По краям луга, меж сосен, высились каменные изваяния, приземистые и широкие, точно надгробья: Небесные Силы с выпученными миндалевидными глазами и едва обозначенными руками.

Под взглядами этих серых стражей Дьюранд и все остальные — и матросы, и рыцари — отчерпывали из «Выпи» ледяную воду, покуда не сумели подвести суденышко к берегу. Ламорик, поддерживая Дорвен под локоть, помог ей выбраться на твердую землю. Люди упали на дерн, вознося хвалы Небесному Воинству за счастливое спасение.

И похоже, небесные силы откликнулись. Дол наполнили невнятные голоса.

Оторвав голову от размокшей земли, Дьюранд увидел шеренгу людей, столь же серых и странных, как каменные изваяния позади них. Лица их были скрыты под капюшонами серых плащей.

В Лощине идолов жило девять человек — и все отшельники: монахи, затворившиеся от мира. В глубине долины стояло несколько жалких лачуг — таких низких, что в них нельзя было даже выпрямиться во весь рост. Ни трапезной, ни святилища. Однако Конзар сумел уговорить нервничающих отшельников, чтобы путникам разрешили разбить лагерь на лугу и срубить пару деревьев на починку корабля.

Все энергично взялись за дело и к сумеркам собрались вокруг разведенного Дорвен костра.

— Подозреваю, старина Одемар все еще злится, — заметил Берхард.

Корабел поленом приколачивал грубо выструганную доску. Гулкое эхо раскатывалось по долине — как и отборные ругательства, какими он сыпал, промахнувшись самодельным молотком по цели. От этаких выражений даже каменные истуканы дрогнули бы.

— Мы разбили его корабль, а он теперь решил пропустить ужин, — заявил Берхард, получив свою долю размокшего хлеба и склизкого сыра. — Говорите что хотите об этих буханках, а я вам одно скажу: приличный хлеб такого намокания не перенес бы.

Ламорик стоял, сняв мокрый плащ и держа его на вытянутых руках перед огнем.

— Хотелось бы мне знать, сколько нам времени потребуется…

— Я бы не стал спрашивать об этом вблизи нашего друга, — предостерег Оуэн, помахивая куском колбасы.

Ламорик развернул плащ поближе к языкам пламени. Над мокрой шерстью клубился пар.

— И он прав. Один-другой день в Баррстоне никакой роли не сыграли бы. А теперь нам придется коротать время тут, с нашими каменными приятелями.

Изваяния таращились на них выпученными глазами.

— Муж мой, вы подожжете ткань, — промолвила Дорвен.

— Так где, говорите, мы сейчас находимся? — спросил Ламорик.

— В паре дней пути от Йестрина, — ответил один из матросов и, спохватившись, стянул шапку. — Ваша светлость.

— Плащ, — повторила Дорвен.

— Значит, не очень далеко, — заметил Ламорик, проводя плащом над пламенем костра. — Даже если корабль и удастся починить, думаю, нет смысла…

Плащ-таки загорелся: мгновенный яркий всполох, вонь паленой шерсти — и взрыв проклятий. Сбивая огонь, Ламорик выронил из-за пазухи свиток. Последний раз все видели этот свиток в руках сэра Геридона.

Ламорик поспешно выхватил свиток из огня и развернул его. От подтеков чернил пергамент стал похож на пятнистую шкуру леопарда.

— Практически нечитаемо. Впрочем, я уже читал его — Геридон не успел и на лигу отъехать от замка.

Глаза Конзара сверкнули.

— Что мы потеряли его на реке — они бы еще поверили. А вот насчет того, что его уронили в огонь — уже сомневаюсь.

Конзар не тронулся с места, зато Дорвен снова подала голос:

— Муж мой, по-моему, письмо сильно гнетет вас. Почему бы вам не поделиться с нами — что там написано.

Матросы Баррстона поднялись и отправились помогать своему капитану.

— Это дела между отцом и королем. Хотя вряд ли отец считает их такой уж большой тайной.

— И что там говорится? — спросил Конзар.

— Он хочет, чтобы я предстал пред королем от его имени с целым рядом прошений. Вполне разумных. Мы должны спросить, не желает ли король теперь, после недавнего голосования в Великом Совете, отменить определенные налоги и подати короны на вступление наследников в права наследства и женитьбу пэров на вдовах, находящихся под королевской опекой. Перед голосованием Великого Совета эти налоги вызвали много нареканий в различных областях королевства. И мы предлагаем его величеству ради умиротворения подданных отказаться от налогов.