Примархи - Грэм Макнилл Страница 9

Его окружала красота, истинная красота, и при виде такого великолепия он заплакал.

Его воины видели лишь физические свойства кристального леса, но Фулгрим в этом месте видел истину, недоступную никому, кроме него.

Шпили сверкающих алмазными гранями кристаллов поднимались из черной земли величественными монументами бесконечным чудесам Галактики. Все они были выше ста метров, и даже самый тонкий имел в поперечнике не меньше десяти метров. Заросли сотен тысяч этих шпилей тянулись вдаль, занимая сверкающим великолепием огромный участок земли.

Кристаллы прорастали плотными группами, как органический кустарник, а между ними тянулись извилистые тропинки. Фулгрим шел наугад, часто меняя направление и все глубже и глубже погружаясь в мерцающий лес. В этих зарослях зеркал нетрудно было заблудиться, и в его памяти всплыла сомнительная легенда о воине, потерявшемся в невидимом лабиринте на венерианском плато Эрицины.

Тот глупец умер у самого выхода, но Фулгриму подобная судьба не грозила. Он и с закрытыми глазами смог бы выбраться из зеркальной чащи тем же путем, которым пришел.

Примарх поднял руку и провел пальцами по гладкой поверхности шпиля, с удовольствием задерживаясь на крошечных изъянах кремнистых образований. Некоторые шпили были молочно-белыми, полупрозрачными, другие совершенно не просвечивали, но подавляющее большинство сверкало безупречным блеском, словно миллионы зеркальных копий погруженной в черный песок гигантской армии.

Фулгриму было известно об армии, захороненной на Древней Терре, армии, предназначенной для защиты мертвого императора от душ, отправленных им в загробную жизнь за время бесконечных завоевательных походов. Здесь ничего подобного не было, но сама мысль о прогулке по могиле колоссальной армии доставила ему удовольствие, и он даже изобразил небрежный салют, словно приветствуя павших воинов.

Сражение по захвату производственного комплекса Механикум немного развлекло его, но совсем ненадолго. Скучно сражаться против врага, который не страдает от перспективы быть уничтоженным и не просит пощады. Неспособность Механикум чувствовать восторг, которым был благословлен он сам и его воины, разочаровала Фулгрима. Конечно, он знал, чего следовало ожидать, но его раздражало, что противник жестоко лишил их удовольствия услышать экстатические предсмертные крики.

Столь грубое поведение врага омрачило настроение Фулгрима, и он инстинктивно потянулся к лаэрскому клинку, но вспомнил, что подарил его мечнику Люцию. Стремление Люция сравняться с примархом рассмешило его. Да, Люций был отмечен силой, но ни одному смертному никогда не удастся достичь того, чего достиг он.

Фулгрим замедлил шаги и, описывая неторопливый круг, продолжал наслаждаться окружающей его красотой. И это не результат преобразования планеты, здесь налицо стихийное проявление геологических сил. Не воля мерцающих небес, не каприз атмосферных химических связей и выбросов. Впрочем, нет, красота этого места возникла не в результате случайного совпадения, это исключительное чудо разума, воли и совершенства.

Со всех сторон его окружали собственные отражения, безупречное совершенство, воплощенное в живом существе.

Фулгрим поворачивался из стороны в сторону, смотрел, как уменьшаются и увеличиваются его отражения, и восхищался своими изысканными чертами лица, благородным видом и царственной осанкой. Кто еще может сравниться с ним в совершенстве? Хорус? Едва ли. Жиллиман? Ничего подобного.

Один только Сангвиний мог сравниться с ним своей наружностью, но и тот был не лишен изъяна. Разве может совершенное существо носить на себе проклятие мутирующей плоти, напоминающее о древнем мифе?

А Феррус Манус… Что можно сказать о нем?

— Он мертв! — взревел Фулгрим, и его крик отозвался в плотном лесу кристаллов странным эхом.

МЕРТВ, МЕРтв, МЕртв, Мертв, мертв…

Искаженный крик вернулся к нему, словно обвинение, и Фулгрим резко обернулся. Поддавшись внезапно вспыхнувшему гневу, он обнажил меч и начал рубить ближайший шпиль, высекая острые осколки кристаллического стекла. Он рубил собственное отражение, которое осмелилось ему ответить, с невероятной силой нанося кристаллу все новые и новые удары.

Кремнисто-серый клинок работал как топор лесоруба, но даже при таком безрассудном отношении не потерял своей остроты. Его создал недоступный человеческому пониманию разум, и за грубым внешним видом таилась сила, способная поражать богов.

— Любой из моих братьев грозен и великолепен на свой лад! — кричал Фулгрим, сопровождая каждое слово очередным ударом. — Но все они навеки отмечены проклятием, которое рано или поздно поразит их. Только я безупречен! Только я закален утратой и предательством!