Серебро ночи. Секундо. Книга 3 - Татьяна Герцик Страница 9

– Вот, пей сколько хочешь, а я проверю, что там у тебя в доме делается. Интересно, из засады кто-то остался? Хорошо бы… – с предвкушением проговорил он.

Вытащив из ножен меч, одним прыжком заскочил на крыльцо, распахнул незапертую дверь и вошел внутрь.

С трудом наклонившись, Амирель набрала в ладони холодную чистую воду и принялась пить маленькими глотками, то и дело вздрагивая от раздающихся внутри стуков и шорохов. Напившись, прилегла на скамейку, сил сидеть не было, слабость донимала.

Феррун вышел наружу, уже убрав меч в ножны, и разочарованно заявил:

– Нет там никого. А жаль. Давно мечом не махал.

Амирель с укором спросила:

– Тебе нравится убивать людей?

Легко подхватив девушку на руки, он понес ее в дом, поясняя на ходу:

– Нормальных людей нет, врагов да. – И как само собой разумеющееся заявил: – Знаешь, какой я сильный воин? Лучше меня на всем белом свете нет!

Амирель верила, что это так, но неумеренная похвальба резала уши. И чего он постоянно хвастает? Не знает, что так не принято?

Усадив ее на кровать, он спросил:

– Чем тебе голову перевязать? Кровь все еще сочится. Это плохо. И как тебе помочь, я не знаю. – С укором добавил, будто это исключительно ее вина: – Всех лечил, а тебя не получается.

Она велела достать из сундука белую ночную сорочку. Подняв крышку, Феррун присвистнул:

– Да ты девица с приданым, однако! Чего тут только нет! – вытащил отделанные тонким кружевом нежно-розовые панталоны и небрежно растряхнул.

Амирель стремительно покраснела. Лучше бы она сама что-нибудь нашла!

Феррун приложил их к себе, дрыгая длинными ногами и кокетливо поворачиваясь то одним боком, то другим, вихляя при этом тощим задом.

– И как я тебе, нравлюсь? – пропищал, подражая высокому женскому голосу.

– А ну положи обратно, глупый мальчишка! – прошипела Амирель, напрасно пытаясь встать. От усилия кружилась голова, и чернота застилала глаза.

Рассмеявшись, он небрежно швырнул панталоны обратно в сундук и достал тонкую белую сорочку.

– Эта, что ли? – она кивнула.

Рубашку было жаль, ее шили для нее по заказу Мелисси еще в Холлтбурге, но что делать? Больше рану перевязать было нечем.

Феррун одним движением разорвал ее на две неровные части. Подошел к Амирель, перевернул ее на живот и поднял наверх волосы. Увидев грязный колтун и перемазанный в крови и саже затылок, выругался, взял со стола пустую кружку и вышел из дома. Вернулся уже с водой. Намочил половину сорочки и принялся осторожно оттирать ей кожу и волосы.

Амирель морщилась от ледяной воды, ткань казалась жесткой, но она стойко терпела. Дольше всего он оттирал запекшуюся пополам с сажей кровь с шеи. Потом туго перевязал рану и спросил:

– Тебя вымыть всю, а то ты больно грязная?

Застеснявшись, Амирель немедля отказалась.

– Ну и воняй дальше, если хочешь, – милостиво разрешил он и пошел к выходу. – А мне пора ехать.

Разобиженная Амирель хотела сказать, что он волен делать все, что хочет, но вспомнила о привидевшемся ей на площади элдормене Ветте. А если это и впрямь он? И это тогда, когда она совершенно беспомощна? Ее накрыла волна страха.

– Ты хочешь меня тут оставить? Но меня же убьют! – она в панике протянула к нему руки. – В Авернбурге сам глава королевского тайного сыска! Он наверняка приехал за мной! И засаду мне устроил тоже он!

Но Феррун небрежно отмахнулся.

– Мне не до тебя, нужно спешить, в Терминусе идет война.

– Ты приехал в Северстан за подмогой? – догадалась Амирель.

– Можно и так сказать, – протянул Феррун. – Мне нужен ваш король.

– Тогда ты просто обязан взять меня с собой! – Амирель до дрожи боялась оставаться здесь в одиночестве. – Я знаю дорогу в столицу. К тому же я твоя законная жена, и ты поклялся меня защищать!

Он сердито возразил:

– Я тебя уже раз защитил, и хватит, больше не буду, некогда мне. Если ты постоянно влипаешь в неприятности, то я-то тут причем?

Амирель стало жаль себя до слез. Это она-то влипает в неприятности? Да она мечтает о тихой спокойной жизни! Разве она виновата, что в ней проснулась эта вовсе не нужная ей королевская кровь? Если б у нее не было этой жуткой крови, она жила бы спокойно в своей деревушке, может, замужем бы уже была…

Девушка тихонько всхлипнула, негодуя на свою коварную судьбу.

Феррун с досадой проследил за капающими из ее глаз слезами. Расходившиеся волнами вокруг нее горечь и страх неожиданной виной легли ему на сердце. Отвернувшись и скрипнув зубами, уступая непривычному сочувствию, он нехотя согласился:

– Ладно, сегодня я останусь здесь, с тобой. Но завтра поеду дальше. – Взглянув на стремительно темнеющее небо за окном, бесстрастно разочаровал: – И не надейся, что возьму тебя с собой. Мне такая волынка ни к чему.

– Конечно, оставайся, – приободрилась Амирель, ведь неизвестно, что еще будет завтра, возможно, он никуда не поедет или все-таки возьмет ее с собой, – ночью на темной дороге делать нечего. Ничего не видно. Да и опасно.

– Я себя гораздо лучше чувствую ночью, – холодно возразил он. – Солнце меня слепит. Хорошо, что здесь оно не такое яркое, как в Терминусе. Но все равно в разгар дня приходится натягивать на голову капюшон, чтоб сберечь глаза.

Амирель поежилась. Да человек ли он вообще? Кожа у него слишком белая, волосы черные, как смоль, таких в Северстане она отродясь не встречала, да и видит он в темноте лучше, чем при белом свете. Может, он вурдалак какой? От этой мысли стало не по себе, и по коже пронеслась неприятная поземка.

Но слабость не дала долго об этом раздумывать, от любого самого ничтожного усилия голову начинало ломить так, будто в ней нож поворачивали. Да и какая ей разница, кто он? Если б не он, неизвестно, что б с ней стало. Сквозь туман в голове смутно помнились претензии Брюкта, его спор с местным элдорменом.

Чего они все от нее хотят? В их любовь она не верила. Аверн надеялся с ее помощью, вернее, с помощью ее возможностей, если и не занять королевский престол, то хотя бы попытаться. Что и сделал Торрен. При мысли о короле она поморщилась, забыв о раненом затылке.

– Что, голова сильно ноет? – Феррун заметил ее болезненные гримасы. – Давай хоть шишку разотру, меньше саднить будет.

Она покорно подставила ему затылок и только тихонько шипела от боли, когда он случайно задевал наиболее болезненные места. После растирания сукровица проступила снова, выпачкав перевязку. Он снял мокрую ткань, оторвал от сорочки новую полосу и перевязал ее голову заново.

После перевязки боль отступила, и Амирель провалилась в сон, даже не подумав раздеться.