Лебединая дорога - Мария Семенова Страница 9

За синими реками, за дремучими лесами – как же далека былаона теперь, родная земля!

Родная земля – милая, ласковая. Там пушистым мехом ложиласьпод ноги тёплая мурава – не наколешься, хоть день-деньской бегай по нейбосиком. А у речки встречал жёлтый песок, то прохладный и влажный, то жаркий,разогретый щедрым полуденным солнцем… Хватало, конечно, и камней: не зря жепрозывался город Кременец. Но даже эти камни, казалось теперь, были не такчерны, не так жёстки, не так неприветливы.

Дома всякое новое утро рождалось с улыбкой на устах – чтобыпроплыть над землей погожим летним деньком, а потом ненадолго угаснуть, тиховызолотив полнеба…

Ибо это была родная земля.

Но даже если моросящий дождь ткал свою хмурую пелену, иплывущие тучи цепляли висячими космами макушки деревьев, и где-то выше тучраскалывал небеса воинственный гром, – всё равно не было на свете ничегомилей и прекрасней.

Ибо это была родная земля…

Звениславка летала туда каждую ночь во сне. Полетела бы инаяву, если бы умела обернуться птицей. Ведуны, принимая чужое обличье,ударялись, сказывали, оземь… и попробовать бы, да не поможет, не одариткрыльями чужая земля.

В Халогаланде властвовал камень.

Тяжёлые чёрные утесы нависали над фиордом, и веснойпервоцветы возникали словно бы прямо из скалы. Быстрые ручьи срывались сотвесной крутизны и падали навстречу солёной морской воде, шумно и звонкоразлетаясь тысячами брызг.

Наверх вели тропинки, проложенные людьми и скотом. Доблестентот, у кого хватит дыхания без остановок взобраться наверх. Зимой выпадалиобильные снега, и молодые парни, состязаясь друг с другом в ловкости и отваге,носились по этим кручам на лыжах. Держали при этом в руках чаши с водой. Иосмеивали того, кто проливал.

Наверху, над фиордом, лежало горное пастбище – сетер. Тудаотгоняли коров, когда они стравливали нижние луга. Горное пастбище былоальменнингом – им сообща владел весь фиорд. Плохо придётся хозяину, которыйвздумает выгородить себе кусок лужайки. Или просто прогнать соседских коров,сберегая лакомую траву для своих!

Так гласил закон тинга – здешняя Правда.

А ещё над береговыми утёсами стеной стояли леса – зелёныйплащ на каменных плечах гор… Еловые чащобы и целые дружины серо-розовых сосен,где, наверное, в несметном количестве родились боровики.

В лесу собирали ягоды и били дичь. Лес давал дерево напостройку кораблей и домов. И лес тоже называли альменнингом.

А ещё выше обнажённый камень сбрасывал с себя последниепокровы зелени и устремлялся к небу сияющими пиками неприступных вершин… Иныегоры обрывались отвесными стенами прямо в фиорд. Высоко-высоко над Сэхеймомдаже летом сверкали белые снежники и цвели, говорили, невиданной красоты цветы.

Все эти горы были когда-то чудовищным полчищем великанов,воздвигавших рать против Богов. Но молот-молния по пояс вколотил их в землю,обратил в мертвые камни. Теперь великаны медленно распрямляли гранитные колени:Звениславка видела высоко на утёсе кольцо для лодки, находившееся когда-то усамой воды…

Когда великаны поднимутся, наступит день последней битвы, имир рухнет.

Но это будет не скоро.

«…А вече здесь называется – тинг. И во всяком племени вечесвоё и Правда тоже своя…»

Острый кончик ножа царапал скрипучую бересту, вдавливая внеё буквы.

– Зачем тебе береста, Ас-стейнн-ки? – спросил еёвчера мальчик по имени Скегги. – Если тебе нужен короб для ягод, так ясплету.

Впрочем, он без труда понял, что на бересте она собираласьписать своими гардскими рунами обо всем необычном, попадавшемся ей на глаза.

– А потом ты будешь колдовать над рунами, да?

Нет, ворожить она не умела… Просто ещё дома привыкла, чутьчто, хвататься за берестяной лист и бронзовое писало. И потихоньку пристраиватьбуковку к буковке, рассказывая о дивном… О неслыханной щуке, едва не утащившейв прорубь двоих рыбаков, об огненном шаре, спустившемся из громовой тучи, ипросто о том, что сено уже высохло и его сметали в стога. И даже молодой князьЧурила Мстиславич, что незло посмеивался над её старанием, сам же приходилузнать: а не позже ли прошлогоднего заревели нынче туры в лесу?

– Ну так давай я схожу к кузнецу, – сказалСкегги. – Он и сделает острую палочку, которая тебе нужна!

Скегги был тюборинном – сыном свободного и рабыни. Его отец,викинг по имени Орм, погиб на корабле Виглафа Ворона, не узнав о рождениинаследника. Халльгрим хёвдинг сам дал мальчишке свободу, но некому было назватьего родичем и сделать полноправным согласно закону… У отважного Орма нигде небыло близких.

Правду сказать, немногие стали бы гордиться сыном наподобиеСкегги. Тюборинн уродился слабым и хилым – наверное, в мать; недаром она,подарив ему жизнь, сама так и не встала. Не было такого сверстника во дворе,который не мог бы запросто его поколотить. К тому же Скегги был кудряв итемноволос – то есть очень некрасив.

Чего ещё ждать от сына рабыни!

Конечно, бывает и так, что сыновья рабынь и даже настоящиетрэли оказываются на поверку храбрей и разумней, чем иные свободные. Такие раноили поздно садятся среди достойных мужей, как равные. Однако Скегги навряд лиэтого дождётся. Скегги уже видел свою двенадцатую зиму, но кому придёт на умподарить заморышу меч и назвать его мужчиной?

Может быть, оттого он и привязался к Звениславке, чточувствовал: ей было в Сэхейме ещё неуютнее, чем ему. И значит, был всё жекто-то, рядом с кем Скегги выглядел могущественным и сильным. Когда из моряподнимется змей и нападет на Ас-стейнн-ки, все увидят, что у Орма подрастаетсын, а не дочь.

Скегги вечно поручали самую грязную работу, за которую небрался никто, кроме рабов. Скегги разбрасывал навоз, выносил из очагов золу,песком отдирал от днищ котлов сажу и жир.

Вот и в тот раз он тащил к берегу закопчённый котёл из-подпива… Звениславка тут же подхватила котёл за второе ушко – дай помогу! – иони понесли громоздкую посудину вдвоём.

– Ты бы не пачкалась, Ас-стейнн-ки, – попросилСкегги, когда они пришли. – Ты посиди лучше, а я тебе что-нибудь расскажу!

Звениславка опустилась на камень – пришлось уступить, ибоСкегги рассказывал как никто другой.

Он набрал в горсть крупного морского песка и принялся заработу.

– Хочешь, я тебе расскажу про одноглазого Одина и отом, где он оставил свой глаз?

Конечно, она хотела. И очень скоро перед нею предсталседобородый Отец Богов, с копьём в руке идущий к подножию Мирового Древа. Адрево это зовётся Иггдрасиль, и вся вселенная выстроена вокруг него в точноститак, как когда-то строились в лесах жилые дома… И рассказов об этом Древестолько, что всё и не перечесть!