Логово врага - Денис Юрин Страница 9

* * *

Это снова началось внезапно и болезненно. Анри пребывал в состоянии, близком к дреме, но даже если б и бодрствовал, то все равно не расслышал бы, как десятки тонких, гибких щупальцев бесшумно подкрались к нему во тьме. Одновременные, глубоко проникающие в тело удары острых, как воровские стилеты, кончиков упругих отростков возвестили моррону о начале нового этапа мучений. По привычке мгновенно стиснув зубы, Фламмер загасил в себе крик боли, рвущийся наружу и душащий его изнутри. Если бы дергающийся на цепях в непроизвольных конвульсиях моррон проявил слабость и позволил себе закричать, то это немного ослабило бы нестерпимую боль, но он лишь тихо рычал сквозь крепко сжатые зубы, не давая, возможно, наблюдавшим за пыткой откуда-то из темноты врагам насладиться его громкими воплями и жалобными стонами.

Как ни странно, гордость не была причиной столь стоического перенесения чудовищных мук; не стали ею и лживые представления о воинской чести, не дающие узникам показывать бессердечным палачам свои страдания. Чем старше и опытней моррон, чем больше повидал на своем веку, тем с большим презрением он относится к лицемерным условностям, которыми наивные люди охотно забивают свои недальновидные головы. Одному из самых прославленных солдат Одиннадцатого Легиона на самом деле было глубоко безразлично, услышат ли палачи его крики и увидят ли слезы, обильно льющиеся из стариковских глаз. Молчал же он исключительно из прагматичных соображений, дабы не сделать хуже самому себе. Разжав зубы и тем самым позволив себе извергнуть воздух, накопившийся в груди, можно было получить мимолетное облегчение, но Анри не был готов заплатить за это непомерно большую цену и в результате нелепой случайности усугубить свое положение. Из-за непроизвольных, сильных сокращений мышц челюсти он мог бы откусить себе язык, что привело бы к новым страданиям. Но что еще хуже, поступление внутрь страдающего от удушья организма порции свежего воздуха на пару минут отсрочило бы потерю сознания, к которой моррон стремился.

Обычно Фламмер оставался в сознании во время всей пытки, но в парочке счастливых случаев он прощался с ним задолго до основной части мучений, а именно как только мерзкие щупальца, раздвигая его плоть изнутри, сходились где-то в области гортани и, переплетясь вокруг позвоночника в один толстый жгут, устремлялись вверх, к конечной цели их разрушительного путешествия по живой плоти, к мозгу. Хоть лекари и утверждают, что в самой голове нервных окончаний нет, но перелопачивание содержимого черепной коробки почему-то было самым мучительным из всего, что Фламмеру доводилось пережить. Немудрено, что моррон желал как можно раньше лишиться чувств и поэтому делал все, чтобы сбить собственное дыхание и лишить свой многострадальный мозг чистого, неотработанного воздуха. Как правило, задумка срабатывала, однако в этот день капризная госпожа Фортуна не улыбнулась старому солдату и заставила его испить полную чашу боли.

Увеличив в полтора раза, если не в два, напряженную шею моррона и пронзив насквозь кадык, переплетение мерзких прутиков забралось внутрь головы и тут же принялось перемешивать мозг, разделяя его однородную массу на мелкие кусочки. Теперь уже Анри не находил в себе сил сдерживаться, а кричал так громко, как только мог, сотрясая стены узилища безудержным, яростным криком существа, заживо раздираемого на части. В этот момент воин грезил о потере сознания или о смерти, как о манне небесной, но разум не внял мольбам терзаемой плоти, хоть и нельзя сказать, что остался к ним глух.

В какой-то миг все в корне изменилось. Щупальца по-прежнему продолжали перебирать мозг пленника по крошечным частицам, но боль исчезла, и обессиленный моррон тут же затих, обмяк и, наслаждаясь потерей чувствительности изуродованной плоти, повис на раскачивающихся цепях. Еще недавно желанное забытье так и не наступило, хотя теперь в нем уже и не было никакого смысла. Анри не страдал, а сам факт, что у него в голове копошатся инородные тела, уже настолько казался пленнику привычным и обычным, что вызывал лишь досаду, но никак не страх и не отвращение. Моррон знал, чем все закончится, ведь эта пытка повторялась много-много раз. Не получив искомого, щупальцы с позором удалятся, и его окровавленное, разодранное изнутри тело останется раскачиваться на цепях, медленно восстанавливаясь для новой пытки. Так уже бывало не раз, и у впавшего в отчаяние бессмертного воина не было оснований полагать, что этот проклятый замкнутый круг когда-нибудь будет разорван. Анри и представить себе не мог, как скоро это случится и что уже через пару секунд наступит избавление, о котором он так долго и страстно мечтал.

В череду привычных событий внезапно ворвалось новое, неизвестно чем грозящее явление. Уши мерно раскачивающегося на цепях моррона пронзила острая, резкая боль, как будто в них сразу с обеих сторон ударили молнии. Закричать Анри не успел, сошедшиеся в его голове электрические разряды парализовали все до единой мышцы тела и объяли пламенем терзаемый щупальцами мозг. Нет, конечно, на самом деле никакого огня внутри головы моррона не вспыхнуло, но неспособному в этот момент даже худо-бедно дышать Фламмеру показалось, что ему за считаные доли секунды выжгли все содержимое черепной коробки, включая глаза, которые, по его субъективному ощущению, вот-вот должны были раздуться и лопнуть.

Странное состояние продлилось чуть долее секунды, а затем началось твориться то, что моррон никак не мог объяснить. Клубок щупальцев задергался и распался. Большинство мерзких отростков оказались мертвы и начали с поразительной скоростью распадаться, как растворяется сахар, брошенный в кипяток. Те же немногие мучители-прутики, что пережили тепловое воздействие неизвестной природы, стали поспешно выползать из головы по проторенным ранее в теле канальцам. Однако бегство их не спасло. Высокая температура следовала за ними по пятам, охватывая один за другим участки бессмертного тела. Пожар без дыма и огня, возникший в голове моррона, сперва переместился в шею, а затем проследовал в грудь, где и затух, но только после того, как догнал и сгубил последний, инородный отросток.

В следующее мгновение моррона с ног до головы обдало обжигающим холодом, как будто дунул огромный северный великан, непонятно зачем посетивший тюрьму и неизвестно ради чего решивший навеки превратить пленника в скульптуру изо льда. Сознание тут же померкло, но всего за миг до того, как связь с окружающим миром была потеряна, Фламмер увидел, как лопаются крепкие цепи, на которых он так долго провисел, а также услышал надсадный отрывистый рев трубы. В тюрьме что-то случилось, стражники подняли тревогу…

* * *

«Семь бед – один ответ!» – Дарк не ставил под сомнение правдивость этой народной мудрости, но его личный опыт убеждал, что она до конца не доработана. И хоть краткость, как известно, является сестричкой таланта, но далеко не всегда родные сестры похожи друг на друга как внешне, так и характерами. Порой случается, что одна сестра – писаная девица-красавица, а на другую без содрогания не взглянешь; одна сам образец кротости и иных девичьих достоинств, а другая – хитрая, спесивая, самовлюбленная пройда, которой палец в рот не клади. Краткость выражает лишь основную мысль изречения, опуская когда несущественные, а когда и весьма значимые нюансы, в корне меняющие смысл поговорки. За семь бед действительно приходится отвечать лишь однажды, и с этим трудно поспорить, но в жизни частенько выходит так, что беды творят одни, а держать ответ за них вынуждены другие. Надо признаться, это весьма несправедливое разделение труда – одни варят кашу из неприятностей, а другие ее как могут расхлебывают, платя втридорога за чужие грешки иль глупости!