Утерянная принцесса - Валентина Гордова Страница 9

— Вы должны принять нашу клятву верности, — заявил тот, что был аккурат передо мной, созерцая мои кроссовочки.

Причем он точно на них смотрел, я видела. И хмурился.

— М-м, — протянула я, начиная потопывать ногой от осознания собственной тупости, — принимаю?

— И всё? — удивился этот.

****

— Ля-а-а, — донеслось приглушенное от Ника.

И я не вытерпела. Резко повернувшись к его живописной спине, начала её вычитывать:

— Чё ты тут из себя изображаешь? Взял бы да помог!

Он тоже рывком ко мне обернулся, наградил разгневанным взглядом и начал:

— Как я тебе помогу, чокнутая? Если ты даже нормально сказать не можешь ничего!

Краем глаза замечаю, как вытягиваются лица воинов, всё также коленопреклоненных.

— Что? — заорала разгневанная я, упирая руки в боки, — Да если бы ты мне сразу сказал, что делать, я бы так и сделала! Мне, знаешь ли, клятв верности ещё никто не произносил!

— Ну извините! — его голос был столь же громок и недоволен, как и мой, — Как-то не было времени самому тебе клясться, я был немного занят спасением твоей жизни!

Ах вот так, да? Ничего, мы тоже так можем!

— Если бы не ты, — я ткнула в парня пальцем, наблюдая за стремительно сужающимися глазами, — меня бы и спасать не нужно было! Я бы на парах сейчас нормально сидела!

— И булочки ела, — усмехнулся этот…слов на него не хватает!

— Да! — заорала ещё громче, сжимая руки в кулаки, — Я бы сейчас булочки ела, а не в лесу хрен знает где от молний пряталась!

Ник орать больше не стал, хотя я от него именно этого ожидала. Мне хотелось ещё поорать! Очень сильно хотелось! И внутри всё кипело от гнева на него, так что всем телом хотелось ему что-нибудь сломать! Но он не орал.

Вместо этого парень насмешливо на меня посмотрел, сложил руки на груди, причем получилось у него это очень внушительно, а после примирительно предложил:

— А если я пообещаю тебе булочку?

Желудок, в который со вчерашнего дня помимо недоеденной булочки в универе больше ничего не попадало, согласно заурчал. Да так громко, что мне неловко стало, а Ник улыбаться шире стал.

— Какую булочку? — мысленно согласившись, решила уточнить.

— А какую хочешь? — вопросом на вопрос ответил он.

Это было расценено за «у меня их много и они все разные», поэтому я улыбнулась, руки опустила и с подчеркнутой добротой и вежливостью посмотрела на Никиту. Мы друг друга поняли.

Парень быстро подошёл, встал рядом и начал говорить:

— Я, Варэа Эргас Дараунд, с честью принимаю в дар ваш меч, вашу жизнь и ваш дом, и готова призвать вас в ответственный момент с целью обеспечения собственной безопасности. Повтори.

Не стала. Вот просто не стала!

— Что за бред? — скривилась, складывая руки на груди, — Это издевательство, а не клятва. Я не стану такую фигню говорить.

Ник зарычал, у него даже глаз дернулся. Заметно так.

— Это стандартная форма принятия клятвы, — прошипел он, совершая руками хватательно-удушающие движения.

Наверняка представлял, как шею мою сжимает.

— Что ещё за Варэа и всё остальное? — поджала губы, не собираясь ничего никому говорить.

Звучит так, мол «я, так уж и быть, принимаю ваши жалкие жизни, дома и все остальное и буду нагло эксплуатировать». Я не стану такое говорить!

— Это ты, дура! — Ник опять перешел на крик.

— Сам ты дура! — заорала в ответ и ещё громче:- Не смей орать на меня!

— Хватит тупить! — продолжил он ор.

— Как же ты меня бесишь! — в сердцах прошипела, отворачиваясь от него, — Бесишь меня! Уйди!

— Хрен тебе! — не убоялся женской ярости жалкий смертный.

Настал мой черед рычать от бессильной ярости.

— Так, — решительно посмотрела на всё ещё сидящего на земле в благородной позе воина, — никаких клятв. Я не собираюсь использовать чужие жизни, чтобы выжить. Это бред! Вставайте.

— Вы не принимаете нашу клятву? — правильно понял военный.

— Дура, заткнись и прими её! — заорал Ник в самое ухо.

Молча подняла руку и продемонстрировала ему всю свою культурность, выразив её в одном-единственном жесте — факе обыкновенном.

Никита глухо зарычал, не сводя с меня пристального взгляда.

— Чем вам грозит мой отказ принять клятву? — спросила я у военного, потому как совсем не хотелось быть причиной чьей-либо смерти.

Вообще никаким боком.

— Ничем, — произнёс он, — но, ваше высочество, вы должны её принять.

— Почему?

— Для вашей безопасности, — туманно изрек он, не поднимаясь, хотя я его уже дважды об этом попросила.

— Хотите сказать, если я не приму клятву, вы не станете меня защищать? — вскинула брови вопросительно.

Что интересно, Ник тоже сопеть и рычать перестал, замолчал и вопросительно посмотрел на военных.

А тот, с кем я всё это время говорила, дёрнулся, как от удара, рывком поднялся, оказавшись намного выше меня, и посмотрел прямо в глаза. А пока остальные девять воинов тоже на ноги вставали, сказал:

— Ни в коем случае, моя повелительница. Мой меч готов убивать за вас.

Меня заметно передернуло. Хотела попросить, чтобы никого из-за меня не убивали, но Ник молча сжал руку, предупреждая, что сейчас лучше помолчать.

— Немедленно выдвигаемся, — произнес он сурово, прямо как… тоже воин, — мы и так потеряли много времени.

А дальше было странно и почти весело. Ну, в смысле, мне было непонятно и немного страшно, а всегда, когда мне страшно, меня на смех пробирает. Вот так и вышло, что суровые воины быстро строились вокруг меня так, чтобы я в центре них оказалась, Никита впереди построения выступал, собираясь всех вести, и все такие собранные, серьезные, мрачно-торжественные. Вокруг тишина и напряжение, как будто за каждым кустом враги, четкая поступь военных и… моё хихиканье.

— Варька, заткнись! — не вытерпел Ник, не оборачиваясь.

Вообще-то, не у него одного нервы не вытерпели, но остальные не позволяли себе негативных высказываний к её, то есть моему, высочеству. Хоба! Вот так живешь-живешь, а тут на тебе — и ты уже принцесса. Магическая принцесса. Магичесса.

— Хи-хи-хи!

— Варька!

Смеюсь громче, нервно покусывая большой палец, и с хитрющей улыбкой поглядываю на прямую спину некро-воина. Ужасный он человек, как его вообще родители терпят с таким отвратительным характером?

Набрав в грудь побольше воздуха, потому что, кажется, терять уже нечего, я принялась весело напевать: