Каждое лето - Виктория Виннер Страница 9

И вот там-то меня ждут настоящие испытания! Одарённые доченьки и сынишки оторвутся на мне, ошибке природы, с лихвой. Придётся попрактиковаться в плевании ядом. У меня с этим не очень. Не люблю конфликты.

Я была готова и ждала, когда Ратсел брезгливо скривит свои идеальные губы и отойдёт от меня подальше, но парень меня удивил, снова… Он широко и задорно улыбнулся, заставляя моё сердце биться в истерическом припадке, и спросил:

— Влюбиться не пробовала?

«Да вот, боюсь, если ты не перестанешь мне вот так улыбаться, попробую…», — подумала. А вслух сказала:

— Считаю, что оно того не стоит.

Дэймин удивлённо приподнял брови.

— Хочешь сказать, что магия не стоит того, чтобы полюбить кого-то?

Я неопределённо пожала плечами.

— Ну знаешь… Это ведь не происходит по заказу. Я бы может и рада была влюбиться, тем более, если бы это повлекло за собой пробуждение источника. Да вот как-то не задалось.

— Это верно… С любовью всё сложно.

— Говоришь, как знаток, — я посмотрела парню в глаза, надеясь найти там ответы, но его огромные бездонные омуты молчали. Мне всегда казалось, что по карим глазам вообще невозможно что-то прочитать. Вот и настоящие эмоции Дэймина я не могла разглядеть. Почему-то мне не верилось в его искреннее дружелюбие и заинтересованность, казалось, что где-то есть подвох.

— Да нет, вообще-то. Мне кажется, я ни разу не влюблялся… — как-то грустно сказал Ратсел, уставившись куда-то в пустоту перед собой.

— А вот в это я верю, — пробубнила себе поднос.

Дэймин снова посмотрел на меня, но ничего не сказал. Может, не расслышал…

— И?

Этот вопросительный звук мне ни о чём не сказал, и я не поняла, чего красавчик от меня ждёт, о чём поспешила ему сообщить недвусмысленным поднятием обеих бровей.

— Тебе нравится теннаг, — снова констатировал Дэймин.

— Ну, допустим, — я подозрительно сморщилась.

— До встречи, Колючка, — Ратсел подмигнул мне и гордо удалился в неизвестном направлении, не забывая на ходу подбадривать своих подопечных, провожающих его восхищёнными взглядами.

А я весь вечер обдумывала произошедшее. Почему Ратсел вообще обратил на меня своё внимание? И как он умудрился заметить страсть к теннагу? Даже Сёма не знала, что сыграть в эту игру — моя тайная мечта, ведь я должна сохранять легенду о том, что магия мне совершенно не нужна и дочь одарённых родителей без магии — это нормально.

Я думала о том, кто же всё-таки такой этот Дэймин… Может ли быть, что при своей внешности, при повышенном внимании противоположного пола, при деньгах своего отца-профессора, чьи услуги стоят баснословных денег, он остаётся искренним, добрым и внимательным, не зазнаётся и не задирает свой индюшачий нос к потолку? Или он лишь искусно притворяется? Но зачем?

И где-то глубоко-глубоко в моём сознании проскакивала бредовая мысль, что я могла ему просто понравиться… Иначе, зачем ему уделять мне своё внимание? Я ведь наблюдала за Дэймином. И не видела, чтобы он общался с кем-то кроме своих подопечных… Только играл в теннаг с Николасом каждый вечер, а со мной завязывал диалог уже несколько раз. Почему?

С этими мыслями я заснула, с этими же мыслями я проснулась… Почувствовала приятное покалывание в районе груди, когда, проходя мимо дома средних в столовую, увидела, что Дэймин стоит на крыльце и, как обычно, провожает наш строй своим чёрным взглядом. И сегодня мне показалось, что он смотрит именно на меня. Я знала, что Сёма тоже любуется парнем каждое утро и покосилась на неё, испугавшись, что сестра тоже заметит ратселовский интерес к моей персоне. Но та лишь мечтательно вздохнула и шепнула мне на ухо:

— Ну вот, увидел сутра Дэймина — считай день задался.

И, хихикнув, завела беседу с шагающим рядом Джоном.

Похоже, мой мозг выдаёт желаемое за действительное. Иначе Сёма точно заметила бы неладное и поспешила обсудить это со мной.

— Надо подготовить плакат, — щебетала сестра, некультурно разложив руки на обеденном столе в столовой. После завтрака мы решили обсудить предстоящую магианаду и решить, как будем поддерживать участников соревнований. — Ты ведь помнишь, что вытворили в прошлом году девчонки из «Ионида»?

Я кивнула. Говорить не могла. Я активно пыталась переварить то, что запихала в себя за завтраком. Вообще я не привыкла плотно завтракать. Но здесь так вкусно кормят, что не съесть утреннюю ароматную кашу было бы просто кощунством!

Что касается «Ионида»… Конечно я помнила, что группа поддержки их команды по иудагу вытворила в прошлом году. За день до этого случился мой первый поцелуй. Парень мне нравился, я думала, что это взаимно. Но, как оказалось, голые сиськи болельщиц из «Ионида» ему понравились больше.

Девчонки сотворили огромный магический плакат, напустив на него заклинание запрета для всех, кому больше семнадцати лет и меньше пятнадцати. В итоге все, кто отдыхал в лагерях в старших домах имели честь лицезреть буфера раскрепощённых болельщиц, скромно прикрытых плакатом для глаз детей и взрослых.

Надо заметить, что парни из «Ионида» на это внимания не обращали, видимо, любовались каждый день и без соревнований. А вот наши пооткрывали рты и бездарно слили игру. И мой новоиспечённый возлюбленный не оказался исключением. Он и ещё трое ребят из нашей команды по иудагу вернулись только под утро, за что были, кстати, «строго» наказаны — их лишили апельсинов из прощальных подарков. Но парни не расстроились. Зачем им апельсины из «Звезды», если на всю ночь им были предоставлены ионидские «арбузы»?

К чести моего несостоявшегося дружка, он не пытался после этого ко мне подойти. Только смотрел виновато издалека. А вот Семана была возмущена, считая, что парень мог бы объясниться. А что тут объяснять? «Прости, просто ты перед поцелуем-то неделю ломалась, а там всё готовое…». Я это и так понимала. Какому парню в шестнадцать лет не хочется пообщаться с раскрепощёнными девушками? Надежда ведь умирает последней… Вдруг и потрогать дадут?

В общем я не чувствовала себя оскорблённой. И уж точно не страдала. В конце концов при виде него мои коленки не подкашивались, сердце не пыталось сбежать и спрятаться за желудком, который и сам должен был бы сжиматься от волнения… Всё это я испытывала теперь при виде младшего воспитателя «средних». И мысли мои всегда были где-то в районе крыльца их дома, поэтому и сейчас я слушала Сёму в пол уха, наблюдая за приближающейся к нам звездой лагеря, воспитанником Дэймина.

Джейми был невероятно обаятельным мальчишкой девяти лет, обладающим потрясающей открытой и искренней улыбкой, на которую просто нельзя было не ответить такой же. Его знали и любили абсолютно все. Даже плохой парень Джон, с которым, к слову, у Семаны начал закручиваться роман, не мог пройти мимо Джейми, не потрепав того по маленькой кудрявой головке.

И вот сейчас эти полтора метра сплошного позитива двигались прямо к нам с загадочной улыбкой, адресованной мне.