Бесогон на взводе! - Андрей Белянин Страница 9

Мат, вопли, хрип, яростные крики боли (это я орал!) и многочасовые тренировки по рукопашному бою с бесами (под руководством нашего безрогого повара!), несмотря на недавние травмы, всё ещё позволяли мне успешно ставить на место этих зарвавшихся врагов рода человеческого. Я управился минуты за две-три, впечатав серебряный перстень с христианским крестом в лоб или пятачок каждому, оставив, таким образом, три грязных серых пятна на полу и одно на обоях.

Кстати, сама хозяйка в нашу драку не вмешивалась. Нет, она не визжала, не пыталась звать на помощь, но весьма отстранённо, я бы даже сказал, задумчиво наблюдала за тем, как я их всех отметелил. В её глубоких глазах при этом не было ни сочувствия, ни азарта, ни интереса. И, лишь когда я отдышался, поправив ворот армейского свитера, она наконец-то соизволила хоть что-то сказать:

– Теперь ты мой!

Как вы понимаете, это не совсем те слова, которые ожидаешь услышать из уст спасённого тобой человека. Я ведь только что избавил её от бесов, но, видимо, не от всех, да?

– Именем Господа нашего… – Договорить мне не удалось: гражданка Кармухина, как была в одном халате и тапочках, вдруг прыгнула вперёд, страстно прильнув ко мне вполне себе пышной грудью.

Бить женщину я не мог, да и не собирался, разумеется. Просто надо как-то поделикатнее отделаться от возможного насилия.

– Я не хочу.

– Тсс, глупый. – Она приложила пальчик к моим губам. – Это не важно. Летим!

После чего она с невероятной, совершенно неженской силой приподняла меня за плечи. Если для сравнения вспомнить ту самую медсестру в больнице, так вот та была в десятки раз слабей, а тут…

– Не надо-о, тётенька!

Вместо ответа она одним небрежным броском вышибла мною окно.

– Вот за что мне это? – спросил я сам себя, отплевываясь снегом и кое-как пытаясь встать на четвереньки.

Грозная Надежда Кармухина выпрыгнула за мной следом, глаза её были абсолютно чёрными, без белков, а руки под халатом бугрились громадными накачанными мышцами.

– Отче-е! – успел позвать я, когда почувствовал, что меня подняли под мышки и тянут куда-то вверх.

– Стой! Стой от, Федька, куды? Ты чего творишь-то, паря?! – донеслось из того же окна, но я ничего уже не мог толком ответить, потому что мы с бесноватой женщиной, опасно раскачиваясь, парили вдоль улицы на уровне третьего-четвёртого этажа.

Фокус в том, что на подобной высоте вроде уж не так страшно лететь, как неприятно падать. Фонарей у нас на селе кот наплакал, да и те неработающие. На наш полёт, возможно, вообще бы никто и внимания не обратил, не пытайся нас догнать могучий седобородый батюшка, матюкающийся через слово, да так, что первое время я пожалел, что не могу заткнуть уши.

– От же нечисть-то, хр… тебе в… растопырка пернатая! Да чтоб тебя от в… с разбегу да… и прямо по лбу! Прости от за такие слова, Матерь-то Божия, Царица от Небесная! Но тока я продолжу… Я ей, стервозе, самолично такой… в… на… по самые уши епитимьей, чтоб вообще не… ты ж от… эдакая! Дак убью же… как догоню… если… но… не заводи! От лучше молись, зараза-а!

Летучая гражданка в халате до ответов не снисходила. Я тоже не мог сформулировать ни одной внятной мысли для протеста, голова была занята совершенно другим: во-первых, как не упасть вниз башкой на обледеневшую тропинку между чьими-то дворами, а во-вторых, каким образом всё-таки не дать этой твари озабоченной уйти.

Если кто подумал, что я тут уже забыл, зачем мы вообще пришли в гости к гражданке Кармухиной, так нет уж – страшный бес должен быть изгнан! Даже если ради этого придётся немножечко поболтаться в воздухе, рискуя сломать кому-нибудь печную трубу копчиком.

– Извините, а мы куда-то направляемся по определённому маршруту? – на минуточку забывшись, рискнул спросить я.

Надежда не ответила, её крепкие пальцы с жутко отросшими когтями цепко держали меня под мышками, а полы длинного тёплого халата развевались за её спиной, как паруса. На какой именно тяге летела женщина, сказать не могу, вроде бы крыльев у неё не было, турбин тоже. Наверное, канаты какие-нибудь, как у «колдуна» Лонго, не знаю…

– Прошу прощения, это снова я. Не то чтобы отвлекаю вас, но мы и так идём едва ли не на бреющем, может, всё-таки где-то остановимся и поговорим?

– Я расшибу тебя оземь, оторву голову и с ней буду разговаривать, обгрызая твоё лицо, – не без труда прохрипела Кармухина. Судя по всему, накрыло её неслабо.

Бесноватость как таковая, вообще, не самый приятный вид одержимости, надо признать. Обычная мелкотравчатая нечисть изгоняется молитвой, матом, святой водой или серебряной пулей, наконец, но вот именно такая чёрная мощь требует лечения пальбой со всех орудий одновременно. Кажется, там ещё положено бьющегося в судорогах пациента привязывать к столу в церкви, читать специальные псалмы всю ночь, потом отпаивать святой водой, опять читать, класть на грудь и лоб серебряный крест и…

– К храму от! К храму её уводи, паря-а!

Я услышал крик отца Пафнутия в то самое время, когда уже начал настраивать самого себя на душеспасительный лад. То есть попытался всем всё простить, завещал движимое и недвижимое имущество моему другу доберману Гессу, а Марте просил передать, что я её любил и умер с её нежным именем на устах. Не слишком патетично, нет?

– Вас понял, иду на таран!

Прежде чем гражданка Кармухина въехала в тему, я резко мотнулся всем телом вправо, поймав правую полу её халата, и, проведя столь же нехитрый маневр, левой рукой вцепился в левую.

– Первым делом, опа-а, первым делом са-мо-лё-ты-ы…

Наверное, сейчас со стороны мы действительно походили на большой двухэтажный дельтаплан, потому что снизу начали доноситься голоса случайных прохожих. Или, может быть, правильнее говорить «свидетелей»? Да лысина Сократова, сейчас-то кому какая разница-то…

– Куда прёшь, негодяй?!

– Куда хочу, туда и пру, невежливая вы женщина, – упёрся я, старательно разворачиваясь по ветру.

– Гля от, бабы, чё творится-то?! Надька бесстыжая чужого монашка кудыть-то по небу тащит. А сама врала, чё от на больничном!

– А труселями-то как сверкает, аж глазам больно! Спросить, чё ли, какой стиральный порошок использует? Или от то порошок, да не стиральный? То ж интересно…

– Ох, до чего ж отец Пафнутий-то убивается! Ох, вот оно всё и вскрылося! Ох, поди, так не по каждому-то чернецу голосят! Любовь, она, бабоньки, завсегда любовь, хучь радужная, хучь какая.

– Дуры от! Прокляну! От… от церкви поотлучаю! Ну за что ж оно мне такое наказание-то? У всех прихожане от как прихожане, а мне ж дал Господь северную Пиялу-у, – едва не упал на колени мокрый, как мышь на «Титанике», наш батюшка настоятель. – Федька-а! От, паря, слышишь ли ты меня?!

«Слышу, батьку», – захотелось в тон откликнуться мне, но, наверное, так уж явно плагиатить Гоголя всё-таки не стоило. Хотя… при условии нашего личного знакомства… возможно, скорее всего, и не возбранялось, да что уж там, наверняка он бы не был против. Ну а с Вакулой мы бы вообще на раз-два договорились, он простой парень, честный, без закидонов и больных претензий на авторство.