Поцелуй зверя - Анастасия Бароссо Страница 9

— Долго рассказывать, — сказал Пашка. — Да и не сумею, не по этим делам… На вот, почитай. Дарю.

— Ладно… — Юлия взяла в руки неожиданно тяжелое издание. — Почитаю…

Она открыла книжку наугад, где-то посередине. Толстый том оказалось приятно держать в руках — давно уже такого не случалось. Книга была напечатана не на серой газетной бумаге, переработанной из отходов — белые вощеные листы с четким красивым шрифтом радовали глаз.

— Прямо как старинная, — Юлия уважительно взглянула на Пашку-Рубаху.

Видно было, что его контора — в смысле, община новых язычников, не жалеет денег и серьезно относится к своему образу жизни.

«…Едет Мара-Морена — Владычица Зимняя на быстрых Конях в Ледяных Санях. Едет — мчится по полям пустым да по елям густым, по белой Земле да по зеленой хвое. И блещет зловеще Серебряный Серп в руке Грозноокой Богини, и искрятся снежинки на пути Ее, словно звезды в Вещей Нощи…»

— Юлек, а может, все-таки с нами поедешь? А? Мы к Зоечке на дачу! — надевая остро-модные лаковые сапоги, предложила Маня.

— Правда, Юлька! Ну, что ты — и вправду одна будешь Новый год встречать?! Такая красотка! А мы тебе и мальчика симпатичного найдем… Правда, девочки?

— Нет-нет! — Юлия решительно встала, захлопнув книгу. — Так уж решила в этот раз… Одна встречу. Подумаю…

— Сильно не думай, — посоветовала Лукашина, докрашивая ресницы объемной тушью, — Думать вредно.

— А одной быть — тем более! — припечатала Мариша.

А она и вправду была одна.

Родители звонили за последние дни уже два раза. Пришлось наврать, что у нее гости, дабы они не примчались веселить любимую дочку. Такое было с ней впервые. Никогда раньше Юлия не думала, что станет в одиночестве встречать Новый год. Хотя она и многого другого раньше не могла предположить.

Зато теперь она четко знала: одиночество — это когда некому рассказать о том, что тревожит каждую секунду, и не потому, что вокруг никого нет, а просто — никто не поймет.

По дороге домой темные таинственные проемы подворотен, огни больших улиц, музыка из палаток и возбужденные нервные люди с рвущимися от покупок пакетами в руках изменили ее настроение.

Она посмотрелась в витрину «Перекрестка». Блестящие кудри задорно и кокетливо выбивались из-под берета. Остроугольные снежинки ложились на них, как мерцающие блестки декоративного лака для волос.

В ларьке у магазина она купила цыпленка-гриль — просто, чтобы не париться с готовкой. И еще потому, что так завлекательно пахло из маленького окошка, где белозубо улыбался вспотевший узбек. Она даже не стала обращать внимания на недавние слова Зоечки, что, мол, «Они, когда в туалет по-маленькому за своей палаткой ходят — ты думаешь, после этого каждый раз руки моют?!».

В магазине набросала в тележку какой-то закуски. И, подумав, все-таки добавила к шампанскому бутылку армянского коньяка. Впереди были каникулы, придуманные, вероятно, специально для того, чтобы печень отвалилась у всех тех, у кого она еще чудом осталась после прошлых новогодних праздников.

Любуясь на безумное разнообразие дешевых китайских гирлянд и дорогущих елочных игрушек ручной работы, она не удержалась и теперь держала в руках небольшую картонную коробку. Там, под прозрачной крышкой, каждый в своем гнезде, лежали пять огромных стеклянных шаров. Темно-синие, блестящие, присыпанные толченой стеклянной крошкой, с нарисованными яркими красками сценками из русских сказок: Баба-Яга в ступе над заснеженным лесом, Машенька с тремя медведями, Иван-царевич верхом на Сером Волке… Согревшись под горящими радостью взглядами детей в отделе игрушек, Юлия снова спустилась в продуктовый и купила нарядный кремово-бисквитный торт.

Выйдя из маршрутки, увидела пустой, уже закрывающийся елочный базар. Маленький мужик в телогрейке так тоскливо смотрел на гору нераспроданных елок, что у Юлии не осталось сомнений — роскошными сказочными шарами она все-таки украсит сегодня одну из них.

Почти в одиннадцать Юлия подходила к дому, в точности как та сегодняшняя тетенька, волоча за собой елку, а еще два тяжелых пакета с продуктами и торт. Снежинки щекотали лицо и нос. Намокшая челка прилипла ко лбу рыжими прядями, и вода, стекая с них, капала на обветренные губы.

В начале длинного дома горел один-единственный тусклый фонарь, освещавший сине-мертвенным светом утоптанный снег на скользком тротуаре. Небо над типовым двором-колодцем ярко загоралось беспрерывными вспышками петард. Как всегда, не дождавшись заветного часа, местные подростки разминались под окнами готовящихся к празднику обывателей. Искры — красные, зеленые, синие, золотые — взмывали в темную вышину и распускались, как цветы. Создавалось ощущение, что там, наверху, над городом кто-то без устали открывает огромные бутылки шампанского. Визг, смех и грохот слились в одну оглушительную какофонию. Фон, который теперь еще долго будет сопровождать наигранно-радостное бухтение телевизоров.

На детской площадке у Юлиного подъезда как-то странно суетилась кучка подростков. Лишь подойдя ближе, девушка поняла, что застала одну из очередных потасовок, которые случались последнее время все чаще. В средствах массовой информации уже давно обещали, что мелкий криминал в связи с кризисом возрастет. И теперь это стало заметно.

Юлия на всякий случай обошла площадку, сделав еще несколько лишних трудных шагов. С площадки слышались не совсем праздничные выкрики.

— А! Падла!

— Урод, убью!!

Открыть дверь в подъезд оказалось не таким уж простым делом. Юлия прислонила елку к стене и свободной от тяжелых пакетов рукой стала доставать из кармана магнитный ключ. Электронный замок жалобно запищал. Уперев плечо в стену, Юлия с трудом приоткрыла дверь. Просунув ногу в узкую щель, она совершила попытку втиснуться в нее вместе с сумками, тортом и елкой. И тогда увидела… что к ней бежит тот самый «начинающий бомж».

Сделав несколько неуклюжих шагов длинными ногами, он споткнулся и рухнул прямо на дорожку, идущую вдоль подъездов. Он не успел встать — или не смог? — как его тут же догнали подростки. Обступили лежащее тело и принялись злобно пинать по спине и животу ногами в тяжелых «гриндерсах».

— Ишь ты, падла…

— Бомжара вонючий, чего захотел!

— На водку ему… бля.

— Может, тебе еще ключ от квартиры?!

— Суки, расплодились…

Юлия застыла, оцепенев в отвращении и ужасе. Настолько это все не вязалось с нарядными шарами и тортом, и радостными глазами детей в отделе игрушек.

Бомж скрючился на грязном снегу, закрыв руками голову в капюшоне, и почти не шевелился…

— Это что такое?!! В милиции захотели Новый год встретить?! Я сейчас устрою!

Она не очень боялась. Как минимум трое из этих отморозков жили в этом же доме. И ее родители иногда здоровались с их родителями.

— А чего он? — загундел один из пацанов так обиженно, будто она была воспитательницей в детском.