Виридитерра: начало пути - Тери Ли Страница 89

Дни в заточении тянулись мучительно долго. Ноа почти не спал, потому что как только он закрывал глаза, то сразу вспоминал Эли. Это сводило с ума. От отчаяния хотелось кричать, вот только разве этим вернешь всех, кого он уже потерял? Да и кто знает, сколько еще смертей близких людей ему придется пережить? Ноа старался не спать как можно дольше, доводил себя до изнеможения, и когда его тело почти разваливалось от усталости, парень проваливался в сон. Но и в бодрствовании не было ничего хорошего. Все мысли занимал Ройван. Ноа еще никогда не был так близок к убийце матери, но не мог ничего ему сделать.

Через несколько дней пришла Осо – Анна разрешила ей ненадолго навестить Ноа. Парень сразу заметил, как сильно она изменилась за дни, которые провела в Эрмандаде. Осо старательно обходила стороной разговоры про Эли, и Ноа был ей за это благодарен. Девушка рассказала, что ее учат здесь контролировать свой дар и теперь она может стать медведем по своему желанию.

– Я, наконец-то, чувствую себя полноценной, – как-то сказала Осо, и Ноа ей поверил.

Осо выглядела сильной и уверенной в себе, а главное – была счастливой. Блюблик, все также находившийся с ней, тоже был в вполне счастлив. Он все также прятался от всех за ее кучерявой копной волос, лишь иногда показываясь на свет. Маленький проводник, покинувший свой родной лес, проделал невероятно долгий и опасный путь для таких существ, как он.

Осо рассказала Ноа как много всего узнала о магии и о разных обитателях Виридитерры. Такого на Истории Магии в Хэксенштадте им не говорили. Осо поведала, что самыми первыми на всей Виридитерре магию подчинили эльфы. Но люди, которых именно эльфы научили магии, из жадности отняли это у них и разграбили столицу древнего эльфийского государства – Аурусмур. Тогда эльфы прокляли эту землю и ушли. Многие захватчики эльфийских богатств не смогли покинуть Аурусмур, и теперь там остались лишь их кости. Со временем эльфы перестали использовать магию, ведь она принесла их народу только горе и потери. Но руины города и проклятье, нависшее над ним, остались. И теперь любой человек, вступивший на эту землю, никогда не сможет уйти оттуда.

Ноа слушал Осо с удивлением и гневом. Он и представить не мог, что беспредел, который творят маги многие столетия, так сильно взволнует его. Он переживал эту несправедливость как свою собственность и никак не мог понять, почему все люди бывают так несправедливы друг к другу? Почему так сильна бывает ненависть? Почему они так стремятся уничтожить то, чего не понимают и боятся?

Осо рассказала, что Махаона хорошо приняли в Эрмандаде. Его дядя, оказывается, один из пяти генералов Эрмандада – большая шишка здесь. Ноа присвистнул – но скорее для показухи, а не потому, что был удивлен, – но кажется, что Осо заметила эту натянутость. Он явно не хотел говорить, но был не против слушать, и Осо рассказывала, рассказывала, рассказывала…

Рассказывала любую ерунду вплоть до того, сколько ступеней на лестницах в доме Скуггена, а Ноа был благодарен за то, что она не дает ему сойти с ума в этих стенах.

Когда Осо уходила, то крепко обняла парня и пообещала уговорить Анну на еще одну встречу. Ноа провожал подругу взглядом и был искренне рад за нее, но как только девушка скрылась за дверью, к нему вновь вернулось ощущение гнетущей пустоты.

Утро на следующий день после визита Осо не предвещало ничего нового. Ноа поглядывал в окно. Людей на улице было много, и каждый чем-то занимался. Члены Эрмандада как пчелы трудились во благо своего отряда. Никто не возмущался и не отлынивал от работы. Он слышал смех и наполненные весельем разговоры, и казалось, что даже тяжелая работа не была им в тягость, ведь каждый знал, для какой цели служит. Он видел детей, выполнявших разного рода поручения, и дрожью в теле вспоминал слова Анны о том, что детей-перевертышей вешали на деревья, а их родители горели заживо. Он видел, как резво бегали они по двору и ненавидел тех душегубов, которые способны совершить такое с детьми. Сам бы он, наверное, велел повесить душегубов или избить палками.

Ноа услышал скрип двери. Парень обернулся, надеясь, что это Осо пришла, но застыл от неожиданности. В его комнате стоял Ройван. Теперь Ноа мог рассмотреть его детально, а не как в первый или второй раз, когда все было второпях. Ройван был относительно молодым мужчиной, но с белыми, словно снег, волосами, с бледной, как у мертвеца, кожей и длинным орлиным носом. Его сильно уродовала обожженная левая часть лица – с этой стороны его левая щека превратилась в зарубцевавшийся кусок фарша, затронувший губы и даже ухо. Не успел Ноа двинуться с места, как мужчина очертил рукой круг в воздухе, и Ноа окружило белое пламя – такое же, как и у него.

Ноа чувствовал жар, исходящий от огня. Он попробовал поднести к нему руку, чтобы пересечь пламя, но Ройван его предостерег:

– Я бы на твоем месте этого не делал. Этот огонь тебе не подвластен.

Ноа насупился, но руку все же убрал. Парень все гадал, как такое может быть. Почему их силы с Ройваном одинаковы? Неужели он может кого-то скопировать, как Фридрих Вайдман?

– Выпусти меня, и давай сразимся! – прорычал Ноа, всю ненависть к Ройвану он старался показать своим голосом.

Ройван обошел круг из пламени и уселся на кровать. Сегодня мужчина выглядел иначе. Его плечи понуро опущены, а под глазами залегли темные круги. Он был тем же человеком, что стоял однажды в его доме на Земле, но в то же время казалось, что это совершенно разные люди.