Легенда об Ураульфе, или Три части Белого - Марина Аромштам Страница 88

* * *

Вальюс явился последним. Зал Совета был полон. Советники не шептались. В воздухе было разлито невнятное напряжение. За сидящими в полутьме (экономят светильники?) поблескивал барельеф. Вальюс взглянул и почувствовал острое недовольство: образ принцессы не добавил прелести изображению. Напротив, вся композиция странно перекосилась и раздражала глаз. Нечего удивляться, работа еще не окончена. Нужно подумать, как восстановить равновесие…

Все смотрели на председателя. Тот старался держаться спокойно, но то и дело вытирал себе лоб — хотя в зале было прохладно.

— Важи, мы начинаем. — Председатель взглянул на присутствующих. — Лосиный остров переживает очень трудное время. На юге идут сражения. Правитель бьется с врагами. В это время, важи, мы должны быть едины — в мыслях, чувствах и взглядах. Даже тень сомнения в правильности происходящего, в действиях Совета или… Или того, кто близок к Правителю… Или того, кто дорог Правителю Ураульфу… — Председатель сглотнул. — Важи! В Совет обратился истец с письмом об опасности острову. В самом сердце столицы вызревает измена… Нам надлежит поддержать истца или его опровергнуть… Это сложное дело, важи. Привести обвиняемую!

Дверь широко отворилась. В залу вошли два огромных стражника из каравана принцессы с саблями наголо. Между ними двигалась небольшая фигурка. Это и есть изменница?

Женщина?

Кетайке!

Вальюс похолодел. Вокруг него зашептались: «Кто-то сошел с ума. Это же няня Правителя! И ее обвиняют?»

Председатель обвел глазами собрание, откашлялся и продолжил:

— Обвинитель — принцесса Угорская, Аллибинда, невеста Правителя.

Шепот мгновенно стих. Над головами сидящих повисла удушливая тишина. Советники вжались в кресла.

Дверь опять распахнулась. Аллибинда скользящей походкой проследовала через зал к указанному ей креслу. Она была очень бледна. Губы печально изогнуты, густые ресницы слиплись. Принцесса недавно плакала? Ее выдавал платочек, стиснутый в левой руке.

Председатель развернулся к принцессе всем телом и учтиво ей поклонился.

— Сверхважни! Клянетесь ли вы ничего не скрывать от Совета?

Глаза потухли в сиреневой тени ресниц. Принцесса слабо кивнула.

— Готовы ли вы признать светила своими свидетелями?

— Пусть для меня одной померкнет солнечный свет. Пусть я не увижу Луну.

Председатель откашлялся:

— Вы обратились в Совет с обвинением. Вы обвинили в измене Кетайке из рода кейрэков.

Принцесса вздохнула.

— Это тяжкое обвинение.

Принцесса склонила головку.

— Кетайке прибыла в страну с Правителем Ураульфом перед войной в предгорьях. Когда кейрэки ушли, она решила остаться. Известно, что Правитель всегда доверял Кетайке.

— Я знаю. Он доверял, — голос принцессы сорвался, глаза набухли слезами. — Он доверял своей няне. Но я все равно решилась. Ради Лосиного острова… и прошу у Совета защиты, — принцесса, кажется, была на грани отчаяния.

В зале зашелестели.

— Что послужило основанием для обвинения?

— Три смены светил назад ко мне пришла Кетайке и сказала… Она сказала… — Принцесса не удержалась и извлекла платочек. Ей бы очень хотелось скрыть свою слабость, но где взять силы? — Нет, это невыносимо! Мне никто не поверит!

— Не волнуйтесь, сверхважни. Как можно вам не поверить?

Принцесса с трудом подавила всхлип:

— Важ, я бы сама не поверила, расскажи мне об этом другой.

— Так что же она сказала? — председатель опять вежливо наклонился к принцессе. Он так не хотел, чтобы принцесса плакала. Чтобы губки ее дрожали.

— Она… Она сказала, что я обманула Правителя. Что я не его невеста. Я не настолько красива, чтобы его ублажить… — Платочек не спас принцессу. Слезы хлынули градом.

По рядам прокатился гул возмущенного удивления.

Председатель Совета с трудом оправился от услышанного и довольно строго обратился к няне Правителя:

— Кетайке, что ты можешь сказать в свое оправдание?

Кетайке держалась спокойно.

— Принцесса меня позвала, чтобы задать вопрос. Чтобы я объяснила причину ее тревоги. Я сделала то, что смогла. Но мое объяснение не понравилось Аллибинде. И еще ей не нравится то, что я до сих пор жива. Поэтому принцесса обвинила меня в измене. Но если она не невеста — разве это измена? Или измена в том, что она теперь это знает?

Аллибинда слабо вскрикнула и упала без чувств.

Вальюс почувствовал дурноту. Не иначе как Кетайке помешалась рассудком. Эти ее сомнения, подсчеты и пересчеты, приметы и опасения — вот до чего довели!

Советники повскакали с мест:

— Лекаря! Лекаря!

Крутиклус засеменил к принцессе, что-то в уме прикинул, обежал принцессу вокруг и взял за левую руку, проверяя биение крови. Изящная кисть в перчатке безвольно повисла, взывая к жалости и заступничеству. Крутиклус, видимо, понял, что принцесса не умерла, и принялся махать у нее над лицом платком со знаком Совета. Густые ресницы дрогнули, и принцесса открыла глаза:

— Где я? Что происходит?

— Важ, — Крутиклус повернулся к председателю, — сверхважни потрясена. Ей не хватает сил участвовать в разбирательстве. Я, как лекарь, настаиваю: принцессе нужен покой.

Он что-то сказал, кому-то махнул, кивнул — и к принцессе приблизились слуги, подняли и понесли к дверям. У дверей принцесса сделала знак задержаться:

— Советник Крутиклус! Будьте моим доверенным. Важ, защитите меня! Крутиклус прижал руку к сердцу и благодарно кивнул.

Вальюс испытал неприятное удивление. Крутиклус — доверенное лицо? Принцесса выбрала лекаря выступать за нее в Совете? Но почему его? Он показался ей лучшим? Самым честным? Надежным? Нет, это просто случайность. Она пришла в себя, увидела рядом лекаря…

— Важи! Вы видели, важи! — Крутиклус сделал широкий жест, приглашая советников еще раз взглянуть на то место, где недавно упала принцесса, и оценить все зло, исходящее от Кетайке. — Для начала давайте признаем, как рисковала сверхважни — ради Лосиного острова. Ради его спокойствия. Вы могли бы ей не поверить. Вы могли бы над ней посмеяться. Председатель Совета неслучайно напомнил нам, кем приходится Ураульфу обвиняемая Кетайке. Она его няня, важи. Его любимая няня. И эта любимая няня ненавидит принцессу!

Советники вновь загалдели.

Ладони Вальюса повлажнели. В чем-то Крутиклус прав. Но принцесса откуда-то знала, что он скажет Совету.

— Кое-кто из вас, важи, может, и усмехнется: мол, все это женская ревность стареющей няни. Ведь наша принцесса прекрасна. Так прекрасна, как Кетайке не могло и присниться.

— Она вообще узкоглазая!