Воин. Знак пути - Дмитрий Янковский Страница 86

Обманщик проводила друзей почти до самого Киева. Дикие псы упорно брели следом, когтистые лапы в бессильной ярости рвали рыхлую землю, заросшую такой высокой травой, что она скрывала собак почти по самые уши. Некоторые не выдерживали клокотавшей внутри злобы, кидались на сородичей и тогда завязывалась бестолковая визгливая свалка, растущая будто снежный ком. Во все стороны летели клочья рыжей шерсти, капли крови и ошметья ушей, но это только придавало драке дополнительный интерес, вовлекая новых и новых участников. Через дерущихся перешагивали, перепрыгивали, для острастки щелкая челюстями и общая масса живого потока неуклонно продвигалась вперед, к желанной, но совершенно недоступной цели – двум смертельно уставшим витязям, бредущим, поддерживая друг друга, на дрожащих от напряжения ногах. Обманщик то и дело грозно озиралась, одним только взглядом приводя в чувства зарвавшихся псов, изредка ее пасть извергала низкий клокочущий рык, останавливающий даже самых отчаянных. Псовая рать долго двигалась следом, жуткий вой и злобное рычание холодили кровь, но наконец, незримая граница владений остановила клыкастых воинов словно стена, только тысячи глаз яростно сверкали витязям в спину, отражая свет высоко забравшейся в небо луны. Отсюда Киев виднелся как на ладони, величественный и прекрасный, но темные раны недавно вырытых ловчих ям и рвов, здорово портили вид, указывая, что в городе неспокойно.

– Ну… Прощай, собаченция… – потрепал Ратибор лохматую собачью гриву. – Авось, еще свидимся.

Обманщик села, гоняя пыль коротким хвостом, обрезанные уши чутко шевелились, а огромная медведистая голова то и дело склонялась на бок, внимательно ловя каждое слово. Шершавый язык горячо коснулся протянутой ладони стрелка, тот вздохнул и снова глянул на Киев.

– Все, Обманщик, беги к своим. Беги, беги! У нас еще остались дела недоделанные, а у тебя, небось, своих невпроворот. Вон какое княжество отхватила…

Друзья повернулись и не спеша пошли к городу, – еще версты три пехом, – огромная псина долго смотрела им вслед спрятанными в густой шерсти глазами, но постепенно ее могучее черное тело растворилось в густых лунных тенях.

– Прорвались… – на ходу шептал Микулка. – Кто бы подумать мог… Прорвались ведь! А, Ратиборушко?

– Это дело – только четверть дела. Вот если бы мы в городские ворота вошли, да польского духа не учуяли, тогда было бы дело…

– Слушай, точно, а как же мы в город войдем? Через ворота двух мужиков и без оружия не сразу пропустят, а уж витязей и подавно!

– Ну… – усмехнулся Ратибор. – За это ты не шибко волнуйся. Прежний князь Ярополк нас тоже не очень-то жаловал, но ничего, жили. Когда надо уходили, когда надо входили. В каждой, даже самой могучей, стене всегда есть ма-а-а-хонькая дырочка. Нам с тобой хватит.

– Мы ж не мыши!

– Ага… Правильно. Мы должны влазить в такие дыры, в которые и мышь не войдет. Иначе цена нам – в копейку. Пойдем, пойдем! Еще не лезем, а он уже испужался.

– Ничего я не испужался… – буркнул Микулка. – Просто интересно, как можно незаметно в Киев пролезть? Эдак и ворог проберется – стража почесаться не успеет.

С каждой сотней шагов стены росли как грибы от дождя, грозно нависали, а небо словно поднималось под их упорным натиском.

– Ворог не проберется. – качнул головой Ратибор. – Дырочку еще сыскать надо, а когда на стенах лучники, не больно ты под ними полазаешь. Я вот знаю куда лезть, а все равно стерегусь – неизвестно, какие дозоры выставили на стенах поляки. Отсюда вроде не видать никого, но не спят же они!

Осмотреться остановились в трех сотнях шагов от города, густая трава надежно укрыла залегших витязей, а вот на стене каждый зубчик, каждый камушек виднелся отчетливо и объемно, оттененный черными тенями и холодным блеском лунного света.

– Луна за спину закатилась – довольно шепнул стрелок. – Нам в подмогу, а поляком прямо в лицо. Добре… Только спешить надо, не хватало еще утро тут встретить.

Друзья внимательным взглядом буквально щупали уносящиеся в вышину стены, глаза шарили по густым теням меж зубцами, прикидывали расстояние и время, потребное чтоб его одолеть.

– Гляди, что там блестит? – напряженно шепнул Микулка. – Два кулака от правого края. И еще на кулак дальше…

– Вижу, вижу… – шикнул Ратибор. – Шлемы блестят. Вот дурни! Даже сопливые гридни в блестящих шлемах только в чистое поле выходят, когда грозным видом надо ворога стращать. А в дозор одевают простые, с неснятой окалиной. Поляки либо чувствуют себя чересчур уверенно, либо просто брезгуют одевать неочищенные железяки на голову. Ладно, ихние Боги пусть их и судят. Нам о другом надо думать. Подойти бы поближе… С чем они там стоят?

– Не видать. Может с копьями?

– Или с самострелами. – усмехнулся стрелок. – По темноте можно только гадать, но в таких случаях предполагать надо самое худшее. Целее останешься. Такие вот дела… Значит предположим, они с самострелами. Может даже с длинными луками, если не совсем дураки. Стоят, получается, через каждые пять зубцов. Не очень-то густо. Добре… Но лучше их все-таки не тревожить – лишний шум нам не в радость.

– Погляди, Ратибор, на сотню шагов от стены всю траву выкосили, одна сухая пыль осталась. Незамеченными не проползти! Ты хоть хорошо помнишь, где твоя пресловутая дырка?

– Не боись, помню. Ладно, хватит тут лежать-прохлаждаться! Надо пробираться к стене, а росы уже предостаточно.

– Чего? – вытаращил глаза паренек.

– Росы, говорю. Тьфу ты! Капельки на траве такие, может видал?

– Видать-то видал, а нам она на что?

– На одежку. – коротко ответил Ратибор и резким перекатом скрылся в темной ложбинке.

Микулка, ничего не понимая, замер, таращась во тьму.

– Ты что там, прилип? – донесся голос невидимого соратника. – Катайся в траве, одежка должна быть мокрой!

Паренек понял, что если Ратибор сразу не сказал чего задумал, выспрашивать бесполезно, лучше просто сделать как просит. Он перевернулся на спину и заерзал по мокрой траве как блохастая собачонка, холодная роса жадно впиталась в тканую рубаху, портки тут же противно прилипли к ногам, а кольчуга перестала поскрипывать, стала блестящей и скользкой. Тут же из темноты показалась довольная Ратиборова рожа, к мокрым щекам пристала пыль, по лбу расползлись грязные земляные разводы.