Изгнанник - Лариса Петровичева Страница 86

– Ну все в порядке.

Алек жалобно застонал – в гробу лежала обнаженная изувеченная Софья. Некрасивая сломанная кукла, дешевая пародия на человека, лишенная всякого намека на жизнь. Черты лица заострились, посеревшая кожа обтянула высокие скулы, и черные полосы шрамов казались неестественно огромными и распухшими. Алек заскулил и отшатнулся в сторону, а затем рухнул на колени, и его вырвало. Шани ждал, глядя на него с искренним сочувствием.

– Ничего, – мягко произнес он. – Ничего, Алек. Отдышись, успокойся и подойди сюда. Нам надо кое-что сделать.

– Сделать? – истерически всхлипнул Алек. На воротнике рубашки у него повисла тоненькая ниточка слюны. – Что еще вы с ней хотите сделать? Оставьте, теперь-то хоть оставьте…

– Успокойся, – холодно сказал Шани и снова полез в саквояж. – Успокойся и посвети сюда.

Пятно света дрогнуло и поползло к гробу. На лице мертвой Софьи зашевелились густые подвижные тени, делая его пугающе живым и осмысленным. Казалось, на покойницу надета кривляющаяся маска. Алек забормотал молитву, а Шани извлек из саквояжа маленький пузырек и осторожно открутил крышку. В воздухе пронзительно и свежо запахло лекарствами.

– Вот так, – произнес Шани и, осторожно оттянув нижнюю челюсть покойницы, вылил содержимое пузырька ей в рот. Алек взвизгнул и принялся сбивчиво читать прерванную молитву.

Пятнадцатый псалом. От ужасов ночи. Помочь не поможет, но явно не помешает.

Несколько долгих минут ничего не происходило. Потом тело мертвой девушки содрогнулось и мелко затряслось, и Софья села в гробу, слепо шаря перед собой руками, будто пытаясь кого-то поймать. Алек заорал во всю глотку и кинулся по лестнице наверх, но подвернул ногу и скатился по ступеням вниз, к самому гробу, где скорчился на полу, закрыв голову руками и лепеча все подряд молитвы вперемешку со страшной бандитской нецензурщиной. Софья опустила руки и негромко промолвила хриплым жалобным голосом:

– Шани, это вы? Где… где я?

– В подобном состоянье мнимой смерти останешься ты сорок два часа, – нараспев произнес Шани, цитируя Дрегиля, и взял Софью за дрожащую влажную руку. – И после них проснешься освеженной. Ну, здравствуй, девочка моя. Поздравляю со вторым рождением.

Софья всхлипнула и пошарила ладонью по груди. Наткнулась на жирную полосу одного из шрамов, опустила голову и застонала. Алек с ужасом смотрел на нее сквозь трепещущие пальцы, заслонявшие лицо.

– Что это? – спросила Софья и дотронулась было до шрама, но тотчас же отдернула руку. – Шани, что вы со мной сделали?

Шани довольно улыбнулся и, осторожно подцепив ногтем край раны, просто содрал ее и швырнул в сторону. Софья тихонько пискнула – под раной была самая обычная кожа.

– Бутафория, – ответил Шани и принялся сдирать вторую рану. – Липкая лента с мягкой глиной и краской.

Недаром я столько времени общался с театралами.

Вторая лента. Третья. «Раны» свивались в трубку и падали в пыль. К Алеку, похоже, стал возвращаться разум – парень осмелился приблизиться к трумне и заглянуть в лицо Софьи, которое стремительно обретало нормальный цвет и румянец.

– Даже Коваш, на что бывалый человек, и то обмана не увидел, – довольно произнес Шани, отдирая от кожи девушки очередную ленту. – Что уж говорить о государе…

– Он поверил? – спросила Софья. Увидев Алека, она сдавленно ахнула и стыдливо прикрыла обнаженную грудь ладонями. Парень смущенно покраснел и отвел глаза. Бутафорские раны одна за другой отклеивались от тела девушки, и Шани чувствовал, как его собственная боль медленно разжимает заскорузлые пальцы.

– Поверил, разумеется. Еще как поверил. А тело твое вчера сожгли на площади, – последняя лента упала на пол, в пыль, и Шани стянул с себя плащ и набросил на плечи Софьи, которую стало знобить – то ли от пережитого, то ли от выпитого лекарства. – Ты встать сможешь?

– Попробую, – ответила Софья и медленно поднялась в гробу. Ее качнуло, но она удержалась на ногах.

Алек смотрел на нее с благоговейным ужасом, словно видел Заступниково чудо во плоти. Судя по всему, он еще не понял до конца, что смерть девушки была подстроена. Шани помог Софье выйти из гроба и осторожно повел куда-то за лестницу, где чернел провал раскрытой двери. Софья остановилась, испуганно опираясь об остатки дверного короба, а Шани прошел в комнату и вскоре зажег там лампу.

– Проходи, – позвал он, и Софья послушно сделала шаг вперед. – Здесь твои вещи, переодевайся.

– Хорошо, – послушно кивнула Софья и заплакала.

Спустя полтора часа, когда девушка окончательно пришла в себя, переоделась и была готова покинуть старый дом, Шани протянул ей свой саквояж и объяснил:

– Здесь деньги на первое время, документы на твое новое имя и бумаги на дом. Квет Запольский, Новая улица, дом пять. В самом доме тебя ждут кое-какие вещи и банковские документы. Наш договор закрыт, Софья.

Софья всхлипнула и обняла Шани.

– И мне не придется больше продаваться? – негромко спросила она – так, чтобы не услышал Алек.

Шани усмехнулся и ответил:

– Ни в коем случае.

– И я… Я никогда вас больше не увижу?

Шани пожал плечами.

– Если у инквизиции будут дела в Квете, то я непременно загляну в гости. Если позовешь кружником к детям, то буду рад. Кстати, господин Вучич, – он осторожно отстранил Софью и посмотрел на Алека. – По соседству с вами скоро поселится очаровательная молодая вдова, искренне советую вам обратить на нее самое пристальное внимание.

Софья смущенно опустила взгляд, а потом вдруг посмотрела на Алека так, что он покраснел чуть ли не с девичьей стыдливостью. Шани довольно улыбнулся и шагнул к выходу. Благородный бывший бандит женится на состоятельной вдовушке из среднего сословия, которая в прежние времена активно сотрудничала с инквизицией. Пожалуй, неплохой сюжет для Дрегиля.

На улице возле дома стояла коляска. Кони вздрагивали, тревожно переступая на месте, а кучер, давний знакомый Шани, увидел его и воскликнул:

– Ваша милость, нельзя ли поскорее? И так уже страхов натерпелся, вас ожидаючи.

– Можно, – улыбнулся Шани.

Софья и Алек уже выходили из дома. На прощание они обнялись, и вскоре коляска быстро катила в сторону жилых кварталов. Видимо, кучера и впрямь сильно напугали несуществующие привидения.

Шани неторопливо побрел по улице. Ночь была свежей и теплой, ветер утих и свернулся клубочком где-то в пыльной подворотне, и щедрые пригоршни звезд красовались на небе во всем своем великолепии. Шани смотрел на них и знал, что где-то там, далеко, есть Земля и город Ленинград с крохотным золотым корабликом на шпиле Адмиралтейства.

Боль отпускала. Ему было почти легко.

* * *

Луш гневно скомкал письмо и, швырнув на пол, быстрым шагом покинул кабинет. Громко хлопнула дверь, и стало тихо.