Ведьма княгини - Симона Вилар Страница 86

Сам себе не верил, что такое может сказать. Ныне же готов был почти умолять поклонника Распятого сотворить его чародейство.

Далеко, в нехоженом лесу, рухнул острый камень-монолит. Сноп искр взлетел откуда-то из недр земли. На миг наступила тишина. И вздох прозвучал — тяжелый, долгий, тройственный. Потом земля вкруг павшего камня стала опять вспучиваться, рухнул и откололся еще кусок тяжелого кряжа. Подземные отсветы, только что багряно осветившие темную ночь, на миг как будто кто-то заслонил. Потом звук послышался, словно под землей, там, где рокотало и булькало что-то, раздался еще и стрекот, будто тысячи мелких пластинок терлись о твердый камень, щелкали, ударялись. Новый ком земли взлетел вверх, и вот там, где недавно стоял острый монолит, показалось нечто.

Чудовищная морда, плоская, увенчанная острыми, как рога, ушами, медленно выползла из провала, стала подниматься, повернулась, открыв два горевших красноватым огнем глаза с длинными, узкими до неправдоподобия зрачками. Она озиралась, чуть покачиваясь на своей мощной темно-алой чешуйчатой шее, выползала… С хлюпающим глухим звуком отлетел еще один огромный ком земли, открылось отверстие для второй страшной морды, так же бессмысленно и зло озиравшейся. Третья морда протиснулась в аккурат за второй, слепо трясла головой, но уже открыла широченную пасть, унизанную множеством острых изогнутых клыков. Издала шипение — она одна могла издавать звуки, когда первые две пока просто смотрели. Шипение третьей головы их как будто подзадорило, они потянулись выше, и вот над проемом уже с глухим звуком показалась огромная лапа — синевато-черные когти вонзились в землю, разрыхляя, заскребли по камням, высекая снопы искр. Рывок — и стало появляться все огромное пузатое туловище, щетинившееся красновато мерцавшей острой чешуей. Потом появились огромные, остро изогнутые крылья, перепончатые, отсвечивающие алым прозрачным светом. Раскрылись во всю свою гигантскую ширь, хлопнули, расправляясь… Вокруг, сбитые их силой, повалились сосны, смелись с корнями молоденькие елочки.

Трехголовый змей пытался размять застывшее в многовековой спячке-смерти тело, пытался вознести самое себя. Его головы раскачивались почти грациозно, вытягивались, потом одна из голов поднялась выше иных, резко накренилась, распластавшись над землей, широко раскрылась пасть, и из длинной глотки вырвался сноп гудящего огня. Несколько стоявших поодаль деревьев мгновенно вспыхнули, затрещали, осветив продолжавшее выбираться из земли чудовище, отблески пламени отразились на длинном чешуйчатом хвосте, как гигантская змея, покидавшем свое каменистое подземное узилище. Три головы одновременно запрокинулись назад, рывком рванули вверх, перепончатые алые крылья сложились и распрямились, развеивая горячий ветер, взмахнули еще раз… и чудище взлетело. Последний рывок, и остроконечный алый хвост, словно мерцавший изнутри отблесками пламени, выровнялся, направляя полет чудовища. Оно летело туда, куда ему приказывали.

Три волхва, изнемогая, упершись лбами друг в друга, почти плача, продолжали творить свое черное волшебство.

Змей в полете издал новое шипение, опять полыхнуло огнем. Загорелся лес. Отсветы его освещали эту проносящуюся над верхушками громаду — трехголовую, с мерцавшими, как уголья, бессмысленно жестокими глазами, его раздутое брюхо и перебиравшие в воздухе когтистые лапы. Казалось, будто змей так только набирает разгон, вытянутым острым хвостом помогая себе держать направление. Мощное тело опять опустилось почти к верхушкам деревьев, оно летело неуклюже и тяжело, сбивая листву с дубов, шурша по иголкам сосен, но вот новый взмах огромных крыльев, и оно опять поднялось, парило — жуткое, бессмысленное, кровавое, разверзшее в разные стороны плоские рогатые головы на мощных длинных шеях. Средняя голова что-то заметила — селение над лесным озером. Другая зашипела, крылья чуть сложились, снижая полет, третья издала краткий рык, мощное туловище на миг сжалось, словно змей втягивал в себя воздух…

Снизу раздались крики, замелькали фигуры людей… которые тут же вспыхнули, разлетелись пеплом от струи гудящего огня. Селение было спалено в несколько мгновений. Потом еще одно. Путь огненного трехголового чудища сопровождался молниеносной безжалостной смертью.

Колдуны уже выбивались из сил, но знали, что их старания не напрасны. Они видели каждый своим внутренним взором, что сотворили, видели, как змей сжигает их же селения, их же людей, видели, как во многих местах по пути выпущенного ими зла возгорается лес. И первым не выдержал Шелот. Он отклонился, сказал человеческим голосом:

— Надо дождь… Все сгорит!

— Тсс! — прошипел Маланич. И его ужаснула поистине чудовищная мысль: из-за слабости Шелота они разорвали общее заклятие, змей вышел из повиновения!

Но Маланич уже ничего не мог, оба его кудесника дружно стали говорить не то, что он велел, они говорили простое и понятное для каждого ведуна заклятие призыва дождя. И он вынужден был вторить им. Ибо уже понял, что когда змей подлетит и учует во граде живое, он сожжет их вместе с Искоростенем! Но и вместе с русичами. Не останется никого!

Малфрида почувствовала, как ее кто-то дергает за подол. Поняла: опять это — оберег, засушенная мертвая рука Кощея. Этот оберег двигался и досаждал ей, лишь когда упреждал об опасности. И все же оберег по-своему был разумным, особо не привлекал к себе внимание людей. Сейчас же рука просто волокла ее прочь, не заботясь, заметят ли. Не заметили. Ибо все были отвлечены и взволнованы иным, все слышали этот отдаленный гул, стали примечать и дальние сполохи.

— Пожар в лесу, что ли? — спросил кто-то рядом.

— И дождь пошел.

Рука тащила и вдруг ослабела, упала. Когда Малфрида тайком подняла ее, накрыв собственными распущенными волосами, она уже не двигалась. Странно. Но Малфрида тут же поняла почему: рядом молились. Асмунд стоял на коленях и читал положенные слова, тут же опустились еще несколько воинов. Они сложили руки и творили христианскую молитву, которая, оказывается, была столь могучей, что и оберег Кощея потерял свою прыть, будто сдох. Малфриде даже стало жалко эту мерзость, держала ее, слегка баюкая.

— Смотрите! — указывал рядом кто-то из кметей. — Там в небе! О боги!

Малфрида помнила, что надо уходить, бежать отсюда, но была словно зачарована, как и все, не отрываясь глядела на огромный, слабо светившийся алым силуэт в небе. Складываются и раскрываются огромные крылья, несущие неуклюжее мощное тело…

— Трехголовый змей! — завопил кто-то.

Эти слова повторило множество голосов. Теперь они все видели его. Особенно когда чудище полыхнуло огнем, когда всполох его стал так ярок, что, казалось, осветил всю округу. И тут же дождь полил как из ведра.

Кто-то убегал, кто-то прятался, кто-то падал на землю и стонал.

Свенельд же выхватил меч и замер. Малфрида даже расслышала, как он почти спокойно сказал:

— К Искоростеню летит. Или на нас. Кто бы его ни наслал — всем сейчас станет жарко.

Он крутанул в руке мечом, словно намереваясь сражаться. Но клинок был ровно былинка против надвигавшейся на них угрозы.