Адская практика [= Дело о неприкаянной душе] - Сергей Садов Страница 84

— Ха. Нашла, чем удивить. Я порой сам себя не понимаю. В частности, вот совсем не понимаю, что все же заставило меня принять предложение дяди и заняться всем этим.

Альена фыркнула и прибавила шаг, догоняя священника. Отвечать, видимо, она сочла ниже своего достоинства. Я догнал ее и пристроился рядом.

У калитки нас встретил кто бы вы думали? Конечно, Ксефон. Его тут только и не хватало. Ночевал, что ли, здесь? Я недружелюбно посмотрел на него. Тот окинул меня таким же взглядом, в котором, правда, промелькнула растерянность. В этот момент от крыльца дома донеслась ругань священника. Хм, святому отцу не подобает так выражаться. Я с интересом заглянул во двор. Священник стоял перед дверью и отряхивал с себя воду. Рядом валялся пустой бидон. Я хмыкнул и покосился на Ксефона. Тот выглядел слегка недовольным. Конечно, он ведь ожидал, что я по привычке войду первым. Так бы и случилось, если бы Альена меня не придержала.

Из дома выглянул Григорий Иванович. С недоумением уставился на мокрого священника, посмотрел на валяющийся тут же бидон. Перевел взгляд на хихикающего меня и на злого Ксефона. Психологом художник оказался хорошим. Он молча спустился с крыльца и ухватил Ксефона за ухо. Тот завизжал, а я расхохотался. Видеть, как человек таскает черта за ухо… это надо видеть. Конечно, чертова солидарность должна бы заставить меня испытать симпатию к Ксефону. Не дождетесь. Ксефон — последний черт, к кому я буду испытывать симпатии.

В этот момент Ксефон попытался скрыться за мороком. Бедолага. Нет, скрыться ему удалось… только вот ухо от этого менее материальным не стало, и художник продолжал крепко его сжимать, пусть и невидимое. Сначала он растерялся, но быстро пришел в себя. Видно, вечер с нами уже изрядно закалил его психику. Он молча протащил невидимого и сопротивляющегося Ксефона и окунул его прямо в бочку с дождевой водой, стоящей у угла дома под стоком. Ксефон возмущенно забулькал. Вода потоком стекала с чего-то невидимого. Я хохотал вовсю. В окно выглядывал злорадствующий Алеша. Подозреваю, что если бы подобной процедуре подвергли меня, то он был бы вообще счастлив. А вот не дождется. Я не мелкий пакостник. Я если пакощу, то не так примитивно. Я это делаю со вкусом. Весело. Прежде всего для себя весело.

— Я надеюсь, ты все понял? — сухо осведомился Григорий Иванович. — Я не знаю, как там у вас в аду принято, но пока мы на Земле, я попрошу вас вести себя по-человечески! — Григорий Иванович обернулся ко мне. — Тебя это тоже касается!

Я невинно улыбнулся в ответ.

— Меня вам будет поймать не так легко.

Художник наградил меня сердитым взглядом и направился к священнику.

— Проходите в дом, отец Федор. Сейчас я найду, во что вас переодеть.

Священник махнул рукой.

— Некогда. Кто тут у вас только что был?

— Да милиционер. Разыскивали каких-то грабителей квартир, насколько я понял. А что?

Священник вместо ответа резко повернулся к раскрытому окну, из которого выглядывал Алеша.

— Ты знаешь того милиционера и его спутника?

Алеша смутился. Потом опустил глаза.

— Знаю. Поэтому и спрятался. Они меня не видели.

— Э-э. — Григорий Иванович недоуменно посмотрел на мальчика. Потом на священника. — А что такого? Кто этот милиционер?

Алеша набычился и посмотрел на меня. Я пожал плечами.

— Неделю я тебя защищаю. Она истекает через два дня. Я говорил правду.

Мальчик кивнул на меня.

— Вот он сказал, что этот милиционер плохой. Что он работает на тех, кто ищет чемодан с деньгами. А с ним был Вобла. Это кличка такая. Он главный у одной шайки.

Надо же. Вобла. Эх, раньше не знал эту кличку. Вот бы я позабавился… Ладно, чего теперь жалеть? А теперь эта Вобла мелковата. Да-с, мелковата.

— И что? — недоуменно поинтересовался художник.

Я вздохнул. Люди порой бывают так глупы.

— А то, — отозвался я, — что милиционер приходил сюда вовсе не в поисках каких-то там грабителей. Он мальчишку искал. А навел его тот самый Вобла. Не думаю, что была большая проблема узнать адрес художника, что защитил мальчика от хулиганов. У-у-у, Григорий Иванович, но ведь вы-то видели этого Воблу! Он же главный у той шайки был! Помните?! Вы еще нож у него выбили.

Григорий Иванович хлопнул себя по лбу. Ага, постучи, постучи. Может, чего и прибавится.

— Я осел! — Конечно. — А я все думал, где же я его раньше видел! У меня же отличная память на лица. Профессиональная. Я должен был вспомнить, но после всего произошедшего просто растерялся.

— И… что нам делать? — В окне рядом с Алешей появилось растерянное лицо Ненашева Виктора Николаевича.

Сматываться! — захотелось рявкнуть мне. Ну что за идиотские вопросы? Нет, я промолчу. Пусть набивают шишки сами. А если не догадаются удрать, то кто виноват? Дураков учат.

Но тут вмешался священник. Совсем забыл, что он бывший военный. И теперь он сразу взял власть в свои руки.

— Нам надо покинуть этот дом. И как можно быстрее. Так, Григорий Иванович, вам лучше пойти с нами. Как я понимаю, два миллиона долларов — достаточно большая сумма, чтобы эти типы, что вскоре прибудут сюда, не очень выслушивали ваши оправдания.

— Но… моя мастерская!!! Мои картины!!!

— Выбирайте. Либо мастерская и картины, либо ваша жизнь, — жестко велел священник. — А вы что встали?! А ну, быстро собрать вещи! Выход через пять минут.

Живо!

Алеша мигом исчез в доме. Скрылся и Ненашев. Только художник растерянно топтался во дворе. Федор Иванович чуть ли не силком затащил его в дом. Что там происходило, я не видел, но уже через пять минут наш художник выносил из дома чемодан с вещами, на ходу запихивая в карман документы.

— Не слишком ли много людей вынуждены расплачиваться за твои ошибки? — услышал я шепот Альены, обращенный к Алеше. Мальчик стоял перед ней, опустив голову и прижимая к себе подаренного котенка.

— Я же не знал, что так получится. Я же не хотел…

— Не знал, не хотел. Ты маленький безответственный самовлюбленный тип, замкнутый на собственном страдании и мести!

Ого! Впервые вижу Альену в таком состоянии. Кажется, у нее много чего накипело на душе.

— Но я не хотел!!!

— Еще бы ты хотел! Если бы хотел, то меня бы тут не было.

— Вот-вот! Если ты ангел, то помоги мне! Ты же обязана мне помогать!

— А задницу тебе подтирать я не обязана?! — рявкнула Альена на весь сад. На ней скрестились ошарашенные взгляды всех присутствующих. Я захлопал в ладоши.

— Так его! Так!

— Он меня уже достал своим нытьем, — смущенно попыталась оправдаться Альена. — Ему, оказывается, все должны. И вообще, мне кажется, я тут лишняя! У вас тут компания хоть куда. Два черта, ненавидящих друг друга. Священник, который убивал и сейчас сам не поймет, во что он верит, хотя и святой. Художник, для которого его картины важнее жизни всех окружающих. Надоело! Разбирайтесь сами!