Ведьмаки и колдовки - Карина Демина Страница 84

Клементина молчала.

А ведь не столь она и глупа, понимает все распрекрасно, и про князей, и про политику, и выходит, что сама, собственным упрямством выбрала эту странную стезю не то старой девы, не то просветленной отшельницы на королевской службе.

— Не слишком ли высокая цена за любовь? — тихо спросил Матеуш. — Король и Совет и без того живут, что кошка с собакой… а ежели до прямой стычки дошло бы, то… кому от того была бы польза?

Она отвернулась, вскинула руки, точно желая защититься от жестоких в своей правоте слов.

— И у вас был выбор, дорогая тетя, и вы его сделали. Только почему-то не подумали, что у каждого выбора последствия имеются. А вы, кажется, не желаете их принимать.

— Замолчи!

— Почему? К слову, я ту историю с вашим сватовством помню… да и отец кое-что рассказывал…

— Он… он… он все разрушил!

— Все ли? Он ведь не угрожал вашему жениху, но лишь сделал ему предложение. Вместо вашей руки — руку баронессы Клемицкой с родовым имением и наследуемым титулом в придачу. И поверьте, ваш любимый не стал раздумывать… разумный, в отличие от вас, тетушка, человек.

— Ты… ты лжешь…

— Вы ведь знаете, что нет.

Демон, которого в общем-то ни о чем не спрашивали, кивнул. Он, в отличие от людей, ложь чуял и находил запах ее прелестнейшим, однако в словах человека лжи не было.

— Он сказал…

— Дайте угадаю. Он сказал, что король против этого брака. Чистая правда, между прочим. А еще, что отец ему угрожал… и, наверное, не только ему, поскольку собственной жизнью ваш ухажер бы пожертвовал и, быть может, жизнью ближайших родичей… и не ближайших. А вот уж чего благородный герой никак не мог допустить, так это угрозы вашей, тетушка, бесценной жизни.

— Ты… ты… ты его не знаешь!

— Или вы, дорогая тетушка? — вкрадчиво поинтересовался Матеуш. — Подумайте…

— Мы любим друг друга…

— Или вам так хочется думать. О да, он, конечно, объявился после свадьбы… что на сей раз пел? Что приказ исполнил, пытался жить с баронессой, но понял, что любит лишь вас, верно? И что там у него — не жизнь, а сплошные страдания?

— Она его не понимала.

— Он сам себя понять был не в состоянии, дорогая тетушка. — Матеуш откинулся на стуле.

А ведь слушает его не только Клементина.

Мазена — само внимание… и Габрисия, и Эржбета, которая аж вперед подалась и собственного любопытства не скрывала. Надо полагать, на этой истории не одну книгу написать можно…

Иоланта перестала плакать.

А Евдокия достала из широких юбок часы на цепочке. Ее сестрица, взгляд которой Себастьян то и дело ощущал на себе, покачала головой. И как это расценивать?

Еще не время?

— Что до непонимания, — Матеуш, кажется, получал от происходящего немалое удовольствие, — то оно не помешало ему сделать баронессе четырех дочерей.

— Ему нужен был наследник.

— Ну да, конечно… кстати, кого мне действительно жаль в этой ситуации, панночка Иоланта, так это вашу матушку. Она подобного супруга не заслужила. А вы, дорогая тетушка… знаете, отец вас и вправду любит, если до сих пор в монастырь не спровадил.

С этим Себастьян согласился.

— И он огорчится, когда узнает, что вы затеяли.

— Если узнает, — поправила племянника Клементина. — Но, боюсь, он не узнает… и ты прав, огорчится, увидев, чем станет его сын… правда, уверяю, это огорчение продлится недолго. Он умрет.

— В страшных муках? — уточнил демон, которому все эти разговоры изрядно поднадоели.

— В муках. В страшных душевных муках, понимая, что породил чудовище…

…следовательно, физическая смерть Матеушу не грозила.

И он, восприняв известие весьма спокойно, лишь уточнил:

— Кого воскрешать собираетесь?

— Подумай. — С этою улыбкой, счастливой, но все одно испуганной, Клементина походила на безумицу. А безумицей она и была, колдовка, рожденная без дара. — Ты же знаешь историю.

— Что ж, полагаю, вариантов не так и много, либо Герберт Отчаянный, но с его духом вы побоитесь связываться… да и упокоили его давненько, либо Миндовг…

— Умный мальчик…

— Знаете, тетушка, — Матеуш потянулся, — мне вас немного жаль… так бездарно похоронить собственную жизнь… чего, спрашивается, ради? Кого ради?

Клементина молчала.

— Или вы и вправду надеетесь, что мой славный предок проникнется к вам благодарностью и позволит вступить в брак с… этим? Увольте. Чувство благодарности ему, судя по хроникам, было чуждо, а брак он и вовсе полагал лишним институтом. Кстати, дорогая тетушка, скажите, если вы были так нужны вашему благородному возлюбленному сами по себе, то почему он просто не сбежал с вами? Обвенчались бы в ближайшем храме, и никто, ни жрец, ни отец, не посмели бы сей брак разрушить. Конечно, отец вынужден был бы вас наказать за своеволие… скажем, конфисковал бы имущество, отослал бы в какую-нибудь деревеньку подальше… быть может, титула лишил бы… но ведь не важно! Главное, любовь, а с милым и в шалаше рай…

Она побледнела, а на щеках проступили красные яркие пятна.

— Вы ведь предлагали, а он отказался, да? Без титула и состояния вы ничего-то не значите… одна женщина из многих…

— Да что ты понимаешь?!

— Ничего, наверное. И не хочу понимать… из-за одного ублюдка, которому недостало или совести, или смелости, погибнут многие. Или вы не осознаете, чем обернется возвращение Миндовга? Или осознаете, но наивно тешите себя мыслью, что с ним управитесь? Дух вызванный, подчиненный… и послушный король на троне…

…в этих словах имелся свой резон, но… слишком сложно все для простой подмены, существовали ведь иные, куда более незаметные способы.

И что за интерес колдовке в том, прежнем, короле?

— Хватит, — оборвала Клементина. — Твоя судьба предрешена. Смирись.

— Так я вроде бы и не оказываю сопротивления. — Матеуш улыбался широко и радостно, будто бы всю жизнь мечтал столкнуться с духом безумного родственника. — Сижу вот. Развлекаю дам светскою беседой… видите, какой я ныне положительный?!

Клементину, похоже, эта положительность вовсе не радовала, а, напротив, внушала закономерные опасения. Она посмотрела на демона, который окончательно ушел в собственные мысли, должно быть перебирая все известные ему муки в поисках наиболее страшных.

Меж тем часы пробили полночь.

Нет, Себастьян не считал удары, но как-то сразу и вдруг понял: полночь. И то самое время, которого ожидали, пришло. И не только он понял. Красавицы, и до того сидевшие тихо, замерли, дышали и то через раз, не желая лишний раз внимание Клементины привлекать.