Спасти дракона - Кирилл Кащеев Страница 83

– А я вроде и ничего, – прислушиваясь к себе, удивленно сказал Пенек.

– Это тебе кажется, я тебе обезболивающее дала, – отмахнулась Ирка. – Надеюсь, кружку воды ты в состоянии вытерпеть?

– И лечить ты умеешь…

– Ничего я не умею, – опять обозлилась Ирка и принялась аккуратно размачивать присохшие кровавые бинты – хотя бы на то, чтоб не отдирать их от ран, ее знаний хватало. Собственно, на этом они и заканчивались, знания. Вот угробит она Пенька, будет знать, как ее хвалить! – Слушай, если ты этот шалаш построил… значит, сперва был на этом берегу? А встретились мы с тобой в Баранцовке. Как ты сумел Молочную переплыть?

– Все думаешь, я тоже шпион, как твой кот? – мрачно усмехнулся Пенек. Кот протестующе мявкнул. – Ничего я тебе не скажу… потому что не помню. – На лбу Пенька проступили крупные капли пота. – Наверное, хотел от змеевой башни подальше убраться. Там было… больно. – Зрачки его расширились во всю радужку, сделав обычно бесцветные глаза темными и страшными. – А еще… люди! В башне! – вдруг резко садясь на подстилке из мха и отталкивая Иркины руки, выпалил он. – Я только сейчас вспомнил! Один такой рыжий, прямо огненный, и высокий, здоровенный… – он скруглил пальцы вокруг своей тощей руки, показывая размер бицепса. – Голый, совсем голый, глаза закрыты, будто спит, и плавал в таком пузыре… из воды. – Пенек захлебывался словами, будто торопился вытолкнуть их прочь. – А по всему телу искры! И вода шипит, испаряется, но тут же обратно набегает!

– Пузырь из воды, а в нем рыжий парень искрит? – Ирка озадачилась настолько, что с силой дернула последний бинт, заставив Пенька зашипеть от боли. Описанная Пеньком картинка наводила на очень занятную мысль. – Ты уверен, что это был человек?

– А кто? Змеева башня – кого еще гадские змеи могли мучить? Еще прямо там, в полу, вроде могилы было – только в ней живой! Я видел, как земля шевелилась, будто он выбраться пытался!

* * *

Хватаясь за шершавый камень стен, он с трудом поднялся. У ног его лежал юноша, не старше шестнадцати. Его запрокинутое лицо было неподвижно, точно вырезано из камня, белого-белого на фоне длинных темных волос, черными штрихами упавших на лоб. Юноша распростерся на полу, нога беспомощно вывернута, будто сломана, а в груди рваная дыра. Он был жив, он страшно, хрипло дышал, и кровь вскипала у него на губах. Вокруг все было выжжено, заляпано золой и… залито водой. Вода стекала по голым каменным стенам, капала с потолка и лужами стояла на полу. И потому растекшаяся повсюду кровь казалась не красной, а блекло-розовой.

Красного все равно хватало – перед глазами, стремительно и неостановимо, вертелись багровые колеса. Стены крутились в хороводе, пол кренился, как палуба корабля в бурю, и боль охватывала все тело, жгла, топила в негасимом огне. И только одно было счастьем, неслыханной удачей: тяжелый, неотрывный взгляд, будто всегда устремленный на него, вдруг погас. Он шагнул к распростертому в лужах воды и крови черноволосому юноше… но что-то вдруг толкнуло его в грудь, он повернулся и бросился вон. Каменная лестница казалась бесконечной, он пытался бежать, но на самом деле стаскивал обессиленное тело со ступеньку на ступеньку, борясь с невыносимым желанием лечь, закрыть глаза и провалиться в блаженное беспамятство. Прямоугольник двери приближался медленно-медленно, но он дотащился, уцепился за косяк и перевалился через высокий каменный порог, вырвавшись из башни в ночь.

Косые струи дождя, тяжелые, как дубинки, хлестали по плечам, то и дело заставляя падать на колени. Бурлящие вокруг ручьи размывали землю в вязкую грязь, она засасывала, не давала подняться, и он почувствовал, что ненавидит воду. Он пополз, увязая в чавкающей грязи. Бежать, идти, ползти – только подальше отсюда, пока не поздно. С хриплым стоном он рухнул у приземистого деревца, похожего на встрепанную метелку. Поднялся, цепляясь за ветки, и, пригибаясь под рушащимися сверху потоками, побрел прочь.

И вот тогда приземистое дерево вдруг заскрипело и завилось жгутом, став похожим на жуткую помесь растения и… впаянного под кору человека. Мертвенные пятна грибов-гнилушек тускло засветились, будто пара глаз, а свисающие до земли ветки вытянулись, как бесчисленные руки, и вцепились в беглеца. Он отчаянно рванулся… чувствуя, как с разламывающей, запредельной болью, превосходящей все, что ему пришлось вынести до сих пор, щупальцы древесного чудовища впиваются ему под ребра, входят в грудь, вонзаются прямо в мозг, раздирая на части его душу, его мысли, его память. Он рванулся еще, со всей силы ударив по впившимся в него веткам. Те с омерзительным чмоканьем отлепились, но унесли за собой что-то… бесценное, чего он не мог назвать, потому что не мог вспомнить. Раздался скрип корней… Деревья вдоль уводящей от башни тропинки переминались, как стражники, готовые ловить удирающего узника. Мерцали гнилушки-глаза, и тянулись к нему со всех сторон щупальца-ветки. И тогда он просто бросился вперед через этот строй древесных чудовищ, потому что знал – обходного пути ему не найти, да и нет в змеевой башне никаких обходных путей. Он шел, а они хватали его, а он бил и бил по ним, и вырывался, и шел дальше, зная, что, если упадет, уже не поднимется и его, обессиленного и растерзанного, ветви-щупальца поволокут назад по чавкающей грязи, и он не позволял себе упасть, он шел и бил, и они отпускали, но тут же впивались следующие, вырывая из него все новые и новые куски жизни, памяти, рассудка, но он все равно шел, шел, шел…

Измочаленный, покрытый кровью, в драных лохмотьях вместо одежды, он стоял под деревьями… но это были самые обычные, ничем не примечательные, высокие и неподвижные деревья! И только тогда он позволил себе упасть на колени, упереться руками в землю и прошептать:

– Где я? Кто… кто я?

* * *

Ирка держала Пенька за руку. Держала крепко, изо всех сил, словно боялась, что он утонет в страшных воспоминаниях. Парень поднял голову – мокрые светлые волосы налипли на лоб, крупная капля пота упала с курносого веснушчатого носа – и благодарно пожал Иркины пальцы в ответ:

– Не переживай, я же выбрался…

– Ты – да, – прошептала Ирка… и Пенек дико заорал, когда она сжала его руку со всей дури разъяренной оборотнихи. – Как выглядел тот парень, что на полу? Светлая кожа, черные волосы, а ресницы? Длинные, как у тебя? – Ирка отпустила чуть не раздавленную ладонь Пенька, чтоб ткнуть ему пальцем в глаз. – Высокий? Изящный такой, как танцор? А мышцы как у мастера единоборств?

– Откуда я знаю! – пытаясь разлепить склеившиеся в Иркиной хватке пальцы, простонал Пенек. – Высокий? Ну, длинный, он же на полу валялся…

– Не смей говорить в таком тоне об Айте! – гаркнула Ирка.

Кот с мявом вскочил, топорща усы и хвост:

– Думаешь, это твой змей, мря?

– Змеева башня, где держат узников! – Ирка попыталась заметаться по хижине, ткнулась в одну стенку, в другую, хлипкое сооружение зашаталось, и она плюхнулась на подстилку из мха. – Туда могли привезти всех захваченных Великих. Рыжий искрящий парень – это мог быть Великий Огненный! А черноволосый, бледный… и нога! Айту ракетой покалечило лапу… ногу… И вода! Раз там всюду была вода! Если Айт сопротивлялся – так водой! – Ирка вцепилась в собственные волосы. – Я искала его по всему Ирию, пыталась добыть сведения у змеев… а ты все время был рядом со мной! Где эта башня? – Она схватила Пенька за плечи и, не обращая внимания на его трепыхания, изо всех сил встряхнула.