Молот и наковальня - Гарри Тертлдав Страница 82

Власть, находившаяся ныне в руках Парсмания, была гораздо больше той, которой он когда-либо прежде обладал, но справлялся он с обязанностями совсем неплохо. У Маниакиса не было никаких причин жаловаться на его недостаточное усердие со времени того достопамятного вечера неподалеку от Кайцикона. Если когда-нибудь удастся наскрести достаточное количество воинов, чтобы сформировать две армии, Парсманий может оказаться подходящим командующим для одной из них… Автократор задумчиво потер подбородок. Цикаст командовал такой армией, причем вот уже несколько лет действовал как независимый владыка. Назначение Парсмания через его голову может сильно обидеть генерала. Но достаточно ли такой обиды, чтобы подтолкнуть Цикаста к мятежу? Придется подумать и об этом.

— А еще алые сапоги быстро учат, что жизнь куда более сложная штука, чем могло показаться до того, как их натянул, — сообщил Маниакис шелковым стенам своего шатра. Стены не возражали.

* * *

За всадником, скакавшим в сторону главных сил, поднимался хвост из клубов пыли. Маниакис заметил этот хвост задолго до того, как смог разглядеть самого разведчика. Подскакав ближе, всадник резко натянул поводья. С морды коня падали клочья пены; животное тяжело водило боками. Отсалютовав Автократору высоко поднятым сжатым кулаком, разведчик доложил:

— Впереди огромные облака пыли, величайший! Они быстро приближаются к нашему авангарду.

— У тебя есть предположения, кто бы это мог быть? — нахмурился Маниакис.

— Нет, величайший, — ответил разведчик.

— Возможно, свежие подкрепления? — с надеждой в голосе пробормотал Автократор. Впрочем, сам он так не думал. — Ведь подкрепления должны двигаться в сторону Амориона, а не по направлению к нам.

— В точности так, величайший, — подтвердил вестник. — Но как бы то ни было, пыль стремительно приближается, двух мнений тут быть не может.

— Нет, — сказал Маниакис самому себе, глядя из-под руки на запад, — Я ничего не вижу. Пока не вижу. Но если со стороны Амориона сюда скачет множество всадников, значит, они либо наши воины, выбитые из крепости, либо преследующие беглецов макуранцы. Возвращайся обратно, — приказал он вестнику. — И будь готов передать мне следующее сообщение от Парсмания.

— Есть, величайший. — Всадник отсалютовал снова и вонзил шпоры в бока своего коня, принуждая животное сразу перейти в галоп.

— Играйте построение в боевой порядок, — сказал Маниакис, повернувшись к трубачам, всегда находившимся неподалеку от него.

Те поднесли к губам длинные бронзовые горны, и над плато поплыли звуки сигнала, приказывавшего маленькой армии Автократора перестроиться из походной колонны в боевую линию.

— Надо как следует зацепиться левым флангом за Аранд, — как мог громко прокричал в дополнение к этому сигналу Маниакис.

Каждый полк быстро разделился на две части. Половина одного полка отступила назад, чтобы образовать резерв и обеспечить охрану обоза. Оставшиеся полтора полка разделились на трое, причем центр, где находился сам Маниакис, несколько выдвинулся вперед. То было традиционное упругое и прочное построение, прекрасно подготовленное к столкновению с чем угодно… кроме значительно превосходящих сил противника.

Воины множество раз тренировали переход из походного порядка в боевой, поэтому сейчас перестроение прошло быстро, без суеты и неразберихи. Все же потребовалось какое-то время. Когда полки подготовились к бою, Маниакис уже ясно видел облака пыли, недавно замеченные его авангардом. Он стиснул челюсти, чтобы не выдать охватившего его беспокойства. Вестник сказал сущую правду: облако пыли было очень большим и стремительно приближалось.

Затем среди клубов пыли показались всадники в кольчугах. Маниакис узнал некоторые знамена и плащи, среди скачущих были воины его собственного авангарда. Сквозь гром копыт донесся отчаянный вопль:

— Аморион пал!

Осознав смысл этого вопля, Автократор охнул, будто от страшного удара в живот. Удар действительно был страшным, и не только для него — для всей Видессийской империи. Долгие годы крепость Аморион сдерживала макуранцев, не давая им спуститься по долине Аранда к берегам Моря Моряков. Если Абиварду удалось наконец овладеть крепостью…

— Послушай, ты! — повелительно крикнул Маниакис одному из всадников, явно не принадлежавшему к его собственному авангарду. — Остановись и объясни, что стряслось там, на западе!

Сперва ему показалось, что воин промчится мимо, не останавливаясь и не отвечая. Маниакису не случалось видеть столь беспорядочного бегства с тех самых пор, как Этзилий устроил ему западню под Имбросом. Но он навсегда запомнил, как выглядит такое бегство. В самый последний момент всадник все же осадил коня и снова воскликнул:

— Аморион пал!

Это был почти такой же плач, каким в священных книгах Фоса благой и премудрый Господь оплакивал возможную злосчастную судьбу своих порочных сынов. Беглецы на разные лады повторяли:

— Аморион пал!.. Аморион пал… пал… пал…

Люди Маниакиса в гневе и тревоге невольно подхватили печальный клич. Они знали, как важен для империи город в верховьях Аранда. Необразованные, неискушенные в формальной логике, они сердцем понимали, каким ужасным ударом для Видессии окажется падение этой крепости.

— Жив ли Цикаст? — требовательно спросил Маниакис у остановившегося рядом с ним всадника.

— Пока жив, — ответил тот и, разглядев регалии Автократора, добавил:

— Величайший. — Потом продолжил, утерев рукавом плаща пот со лба:

— Генерал командует арьергардом. Он, благослови его Фос, до сих пор пытается сдержать железных парней, не дать им разделаться с остатками нашей армии.

— Становись в строй! — приказал Маниакис, обращаясь не только к этому беглецу, но и к остальным, кто мог его слышать. — Мы выдвинемся вперед, на помощь Цикасту. Если Господь наш, благой и премудрый, снизойдет к нам, мы преподнесем макуранцам урок, который они не скоро забудут.

Спокойствие, с каким он говорил, и вид стройных боевых порядков его маленькой армии побудили некоторых беглецов из Амориона решиться на участие в новой битве. Другие же, павшие духом, продолжили свой путь, ища спасения в бегстве. У Автократора было недостаточно людей для того, чтобы силой принудить этих отчаявшихся занять место в общем строю. Вдобавок привнесенная ими паника оказалась заразительной. Кое-кто из воинов, шедших с Маниакисом от самого Видесса, повернул коней и примкнул к беглецам. Товарищи пытались удержать их, но по большей части тщетно.

Из авангарда прискакал еще один вестник.

— Величайший! — доложил он, отсалютовав. — Твой высокочтимейший брат велел сообщить, что его отряды разбиты в мелкое крошево, словно лед на реке в середине весны. Таковы точные слова нашего командира.

— Передай ему, пусть отступает, чтобы занять позиции позади наших главных сил, но мы все на одном корабле. И боюсь, корабль начинает тонуть. — Маниакис махнул рукой, указывая на царившее вокруг него смятение.