Император и шут - Дэйв Дункан Страница 82

«Я отомщу за Гатмора, любой ценой, но отомщу, – твердил себе Рэп. – Это дельце не для правосудия Хранителей, я сам должен либо заставить Калкора заплатить за содеянное, либо умереть в этом бою».

Своего отца Рэп не помнил, но знал, что тот был джотунном – прямой потомок многих поколений убийц. Неудивительно, что Рэпа сейчас обуревала кровожадность, так свойственная джотуннам. Не ради Инос шел Рэп на смертельный поединок, хоть и было объявлено, что фавн – защитник королевы Краснегара, как и предлагало магическое окно. Но Рэпто знал, что дерется в отместку за друга, убитого самым безжалостным образом по прихоти распоясавшегося пирата.

Кровь! Желанная кровь!

Добравшись до табуретки в своем шатре, фавн тяжело рухнул на нее. Каждый мускул его тела ныл и болезненно пульсировал, каждая косточка разламывалась от усталости после бурной, бессонной ночи. Да и в предыдущие сутки он отдыхал мало. К тому же он запретил себе пользоваться магией и изза этого сильно маялся. Длинная полоса медвежьей шкуры вонючей кучей лежала на мокрой траве рядом с фавном. На другой табуретке примостился древний старец, глашатай поединщика, облаченный в красный плащ и занятый теперь тем, что затачивал топор для Рэпа. Огромный боевой топор лежал на коленях старика, и тот, размеренно ширкая камнем вдоль лезвия, заострял и без того тонкий край, способный мгновенно разрезать даже паутинку. Рогатый шлем и видавший виды рог дожидались джотунна на траве.

– Тебе пора подготовиться, – проворчал старик, недовольно хмуря лохматые седые брови.

Для Божьего Суда Рэп джотунна не устраивал. Он был убежден, что полукровкам не место на священных джотуннских церемониях. К тому же фавн, сидящий перед ним, совершенно не походил на бойца.

– Время терпит! – огрызнулся Рэп.

Он был совершенно прав, и если ему чтото и надлежало делать, так это практиковаться в колдовстве, привыкать к обретенной силе. Может быть, гоблинское слово оказалось непомерно мощным: оно все еще гулко отдавалось в мозгу Рэпа. Услышав шепот Маленького Цыпленка, Рэп пережил нечто похожее на катаклизм, словно на него разом обрушился лишний набор чувств. Ни одно из прежних слов так не срабатывало. Но возможно, это просто значило быть колдуном.

Теперь волшебное пространство стало для фавна родным; магия органично наложилась на реальность, отнюдь не сливаясь с ней. Рэп видел и чувствовал пространство, ощущал его вкус и запах, он дотрагивался до него, слышал его – и в то же время ни одно из человеческих слов не подходило к определению знаний колдуна. Это была совершенно иная плоскость мира, уровень, куда он мог переместиться, не сходя с места. Хаб попрежнему остался великим городом, но теперь, увиденный в ином измерении, предстал перед фавном вселенной, населенной тенями и светлячками колдовства.

Мерцающие огонечки отгонялись рычащими громовыми раскатами, а их отшвыривали уродливые, расплывчатые тени… Среди этой мощной толчеи сновали малюсенькие вихри и крошечные искорки слабой магии: женщина, окутывающая чарами любовника; чародей повар, творящий кулинарный шедевр для господского стола; пройдоха торговец, надувающий простака клиента… Он видел их и в их естественном облике, и в их проекции силы в магическом пространстве. При желании Рэп мог обозреть оба мира и одновременно, и по отдельности. Рэпу теперь катастрофически не хватало слов и понятий; привычный набор оказался недостаточен – «пурпурный» и «пронзительный», «едкий» или «угловатый», даже «гневный» – все это не годилось. Нет, простому человеку колдуна не понять. Неудивительно, что колдуны так резко отличались от обычных людей.

Все ли колдуны воспринимали оккультное пространство столь же отчетливо, как видел его Рэп, или такое прозрение зависело от силы самого колдуна? Но как ему понять, насколько он силен? На что ему ориентироваться? У фавна голова шла кругом от нахлынувшей мощи или, вернее, всемогущества. Но не самообман ли это – его ощущения? Возможно ли, чтобы он был именно таким, как ему мнилось?

Калкор в шатре на другом конце поля, не в состоянии усидеть на своей табуретке, стоя и чуть ли не пританцовывая от возбуждения, точильным камнем правил топор. Он уже снял всю лишнюю одежду и завернулся в медвежий мех, готовый в очередной раз упиться кровью. Почувствовав внимание Рэпа, Калкор ответил радостным взором своих сияющих сумасшедшинкой сапфировых глаз.

Для мага, с близкого расстояния, Калкор выглядел как полупрозрачный дух, изменчивый, хоть и довольно точный слепок с живого пирата. Для колдуна расстояние не имело значения, а тан представлялся извивающимся пламенем. В нем, искрясь, сплетались смертоносность, жажда насилия, звериная жестокость и ничего человеческого.

Твоя смерть на пороге, человечишко! – прогремел голос Калкора, а огонь, злорадствуя, взыграл пламенем.

Почему? – откликнулся Рэп, попрежнему молча и неподвижно сидя на табуретке. Старый глашатай рядом с фавном деловито продолжал точить острый топор. – К чему ты стремишься в своем безумии?

Калкор расхохотался:

Не знаешь? Ну так и не узнаешь! Не удостоишься!

Задумал колдовством корону заполучить? Не получится. Хранители не допустят. К тому же Протокол ты уже преступил.

Хранители, – презрительно улыбнулся джотунн. – Я не боюсь Четверки! Олибино не высунется, у него уже на руках три войны. Ему ли поднимать четвертую – джотуннов? Блестящая Вода на моей стороне. Однажды ночью она сама явилась на мой корабль, облаченная только в магию, в поисках моей сичы, жаждая насладиться моей неподражаемой страстностью.

Рэп так и не понял, до какой степени было правдой хвастовство Калкора. Вполне возможно, пират страдал галлюцинациями.

Искристый огонь вспучился, превратившись в когтистого, чешуйчатого монстра. Яд капал с острых верхних зубов и фонтанировал из нижних, а глотка изрыгала душераздирающую какофонию, заранее празднуя панихиду по усопшему.

Итак, двое – мои сторонники, а регенту война невыгодна. Я проведу голосование, Хранители не пикнут. Они не вмешаются, такто!

Пират находился в своем шатре и точил топор. Но добрый полет стрелы, разделявший обе палатки, – ничто для волшебного пространства. Своей вспышкой презрения Калкор словно щелкнул пальцами перед носом Рэпа. Фавну понадобилось собрать всю силу воли, чтобы побороть острый приступ ярости и не ответить молнией чудовищной силы. Мучительнее всего стало подозрение, поселившееся в сердце Рэпа. Сказанное таном могло оказаться правдой. Окно предоставит успех Калкору, если подобный исход поединка пойдет на пользу Дому Иниссо; и тогда Рэп – обманутый болван. В таком случае Инос с Анджилки тоже введены в заблуждение, а сам Рэп осужден здесь на гибель.

О бедный Краснегар!

Охваченный ужасом, фавн заглянул в недра разума Калкора. Страха он не нашел. Там не оказалось даже скольнибудь острого интереса к исходу Божьего Суда, так как пират давнымдавно утратил всякое ощущение ценности человеческой жизни, даже своей собственной. Поэтому и казалось непонятным, какимто роковым его страстное желание ввязаться в этот поединок. Объяснением могло служить только стремление отыскать опасность больше предыдущей; жажда риска требовала еще и еще увеличивать ставку. Пират, должно быть, вконец пресытился убийствами, грабежом и насилиями; и все же, если в жизни человека не было других стремлений, он не мог не захотеть достичь большего Неудивительно, что тан замахнулся на магию, и это очень усложнило ситуацию Если он переживет предстоящий спектакль, тогда ему останется лишь искать еще более величественный способ собственной смерти, потому что иных целей у него уже не останется – кроме славы в легендах о северном тане, явившемся на своем корабле в Хаб и игравшем королевской короной на Божьем Суде в столице Империи.