Чародей фараона - Владимир Лещенко Страница 80

Он еще раз осмотрелся. Что ему теперь делать?

Попробуем обычный порядок действий.

Решительным шагом парень подошел к микрофону.

– Эй, кто-нибудь! – заорал он, при этом глядя в телекамеру и изображая на лице гримасу крайнего недоумения. – Эй, кто-нибудь, скажите, куда я попал?!

…– Значит, вы утверждаете, что являетесь Даниилом Сергеевичем Горовым, студентом пятого курса Института Космической Археологии, москвичом, год рождения… и все такое? – еще раз переспросил его главный врач (это был сам знаменитый Виттман, как уже успел узнать Даня).

– Ну, конечно, а кем же мне еще быть?

– И вы не помните, что с вами происходило все это время?

– Не помню, – сокрушенно подтвердил Даниил, изо всех сил сдерживая смех. – Вы уж извините, профессор, начисто всю память отшибло. Вот только как будто час назад был на берегу с Нюшкой, а вот теперь… тут.

– И вы настаиваете на немедленном своем освобождении… м-м… выписке?

– Естественно, доктор, что за вопросы? Мне домой надо…

Психиатрическое светило вперило в молодого человека долгий испытующий взгляд. Потом последовал тяжкий вздох.

– Что ж, у меня нет никаких формальных оснований вас задерживать…

– Спасибо вам, профессор, – словно спохватившись, бросил Даниил уже на пороге шикарного кабинета, – вы меня… вылечили…

– Не за что, молодой человек… – неожиданно сухо ответил Виттман, – Вас вылечил кто угодно, но только не я…

Внизу, в приемном покое, уже предупрежденная медсестра выдала молодому человеку упакованные в опломбированный мешок веши. Верхнюю одежду («Молодец, Анька, догадалась заранее приготовить!»), его паспорт и студенческий билет, кредитную карточку, в окошке которой высвечивалась сумма в двести тридцать три геолара (остаток денег, полученных в стрип-баре). Тут же лежал египетский гофрированный передник синего цвета, наверное, имущество настоящего Джеди.

Поверх всего этого было положено медицинское заключение о полном выздоровлении Даниила Сергеевича Горового за подписью и с голографическим факсимиле самого Виттмана. Данька не стал медлить.

К сожалению, мобильника среди вещей не было, и пришлось воспользоваться любезно предоставленным компьютером сестры-хозяйки.

Во время переодевания он исхитрился отправить три письма – родителям, декану и Анне.

Уже через пять минут из одного из боковых выходов главного корпуса легкой походкой вышел молодой человек, выглядевший так же, как и миллионы подобных ему на улицах Урюпинска, Сухуми или Москвы. Модные в этом сезоне радужно переливающиеся шорты, кроссовки неброского алого цвета и усыпанная зеркальными блестками рубаха-сетка. Прикид довершали несколько устаревшего фасона, но неплохо сидящее на голове парня сомбреро и пояс из клонированной замши.

Даниил шел неторопливо, постепенно погружаясь, нет, возвращаясь в свой родной мир.

Через пятьдесят шагов полностью одетые и обутые люди уже не вызывали подсознательного недоумения. Через сто – машины и глайдеры уже не заставляли невольно вздрагивать. Через двести – воздух большого города уже не казался слишком тяжелым…

Так или иначе, он вернулся к себе домой.

И ему предстоит здесь жить и действовать.

А сделать нужно много. И прежде всего он завтра же, нет, лучше прямо сегодня, предложит Нюшке выйти за него замуж.

Потом Данька обязательно отправится в Египет и навестит гигантский недостроенный космодром нетеру на плато Гиза, раскопает храм забытых богов и достопамятное святилище Тота. Он поедет и в Черную Африку, где почтит своим вниманием древнейшие города, о которых ныне не знает никто, кроме него, и о которых рассказывала ему Аида. (Может быть, даже встретит ее далеких потомков).

Да, планов громадье.

Остановившись у ларька, парень купил бутылочку «Бочкарева» и, откупорив, с наслаждением глотнул хмельного напитка. Пиво было правильным. Не «Золотые рога», конечно, но и не «Слезы Маат». Жаль, что он больше никогда не попробует произведений пивоваренного искусства Мастера Хнума.

Так же, как больше никогда не путешествовать ему тропами Дуата…

Внезапно Даниил почувствовал, что в его ладонь ткнулся холодный собачий нос.

Он обернулся.

Позади него уселся на старой брусчатке крупный, почти черный пес с удлиненной волчьей мордой и внимательно глядел на Даню миндалевидными глазищами редкостного золотистого цвета.

– Упуат?! – запинаясь, прошептал археолог. – Упуат, это… ты?!

Но пес молча продолжал смотреть на него, лишь в глубине янтарных глаз плескались загадочность и… нежность.

Неподалеку отсюда, чертыхаясь и матерясь, капитан Кириешко тщетно ждал сигнала о появлении пациента в палате. В Москве заливалась слезами счастья Анюта и мчались в аэропорт родители Даниила. Профессор Виттман все не мог понять, что же, черт возьми, произошло?

А здесь парень и пес смотрели друг на друга, и молчание, как это ни избито звучит, было красноречивее всяких слов…

Харьков – Каир – Москва, 2004