Лесные твари - Андрей Плеханов Страница 80

Демид шел впереди, Лека не отставала, хотя это было довольно трудно – не отставать в завалах мусора. Трущобы – вот какое название больше всего подходило для этого места. И ведь было это в самом центре города. Когда-то, сто лет назад, здесь была слобода, в которой жили самые что ни на есть зажиточные купцы и мещане. Ярмарка была рядом – огромная, российская, с товарами со всего мира.

А потом пришли большевики и навели порядок. Не стало ни ярмарки, ни купцов, ни мещан, ли товаров. Остались только трудящиеся.

А теперь здесь жили в основном представители популяции со странным названием «лица кавказской национальности». А также лица среднеазиатской, восточноазиатской и других непонятных национальностей. Потому что рядом был центральный рынок – самый большой в городе, и все эти лица торговали там всем, чем только можно было торговать, а зачастую и тем, чем торговать было совсем нельзя. А двухэтажные домишки, такие аккуратные и ухоженные всего лишь сто лет назад, – что же они? Разваливались помаленьку. Сбрасывали с себя древнюю кожу заплесневелой штукатурки. Скрипели и оседали стропилами, балками, досками и прочими деревянными внутренностями. Никому не было до них дела. Они были предназначены под снос, да только никто не собирался их ни сносить, ни ремонтировать. Так и жили они, как приговоренные к высшей мере наказания – год за годом в ожидании: то ли расстреляют, то ли помилуют.

– Это плохое место, – сказала Лека, с отвращением разглядывая свою кроссовку, вымазанную чем-то подозрительно коричневым. – Даже не то плохо, что народ здесь живет неотесанный. Плохо то, что на ментов здесь нарваться – раз плюнуть. До ментовки районной – два квартала. Угораздило тебя...

– Нормально! – бодро произнес Дема. – Чего это ты на милицию взъелась? Очень у нас даже хорошая милиция. Порядок бережет. Вспомни этих двух орлов в вагоне – любо-дорого посмотреть! К нам отнеслись со всем вниманием. Не милицию нам надо с тобой бояться. Уж с ними-то мы как-нибудь разберемся.

Бодрость в его голосе была фальшивой, вот оно что.

Они вышли на другую улицу – более широкую, более освещенную. Здесь даже были люди. Разгружали фургон, таскали коробки с бананами, апельсинами, ананасами и прочими дарами леса. На Демида косились любопытно, но никто с вопросами не приставал.

Они почти уже добрались до конца улицы, когда из-за угла вышли двое в серой форменной одежде. С дубинками на поясах. Вышли и замерли остолбенело. Вытаращились на наших беглецов. А чего таращиться-то? Никогда опасных преступников, что ли, не видели?

Дема сделал шаг назад, и оба мента одновременно, как близнецы, потянули руки к поясу. Что они делали дальше, Дема с Лекой не видели. Потому что секунду спустя они уже летели назад, к спасительной темноте.

Коробки с бананами оказались на их пути, Демид сделал замечательный прыжок, на зависть любому бегуну с барьерами, и оказался по ту сторону картонной баррикады. Лека тоже не осрамилась. А вот милиционеры не прыгнули. Может быть, посчитали ниже своего достоинства скакать через какие-то там неотечественные коробки. А может, физподготовкой мало занимались. И пока блюстители порядка с начальственным ревом расталкивали и пинали несчастную картонную тару, беглецы нырнули в первую же подворотню и затаились.

Слышно было, как патрульный орет в рацию: «Максимов! Тут они! Оба! Восьмой дом! Не уйдут! Давай машину!» Подворотня выходила в глухой двор, воняющий Бог знает чем и заваленный черт знает чем. Удрать отсюда не было никакой возможности.

Дема побежал вдоль дверей, пытаясь открыть их. Третья дверь, в самой глубине двора-колодца, неожиданно поддалась. Демид напрягся, дернул изо всех сил – старый замок не выдержал, треснул, вылетел из гнезда, и дверь распахнулась, едва не въехав Леке по лбу.

– Не пристрелят нас тут? – Лека тяжело дышала над ухом.

– Пристрелят, – пообещал Демид и первым нырнул внутрь.

Пахло здесь так, что обгаженный двор показался по сравнению с этим парфюмерным магазином. Сперва Лека решила, что это – склад или, в крайнем случае, старый чулан, столько здесь было всякого неописуемо пыльного барахла, сундуков, покрытых паутиной, полуистлевших тряпок, висящих, лежащих и даже сидящих и стоящих, догнивающих свой век в обществе рыночных крыс. Однако и здесь кто-то обитал. Ворох одежд в середине клетушки зашевелился, и оттуда появилась голова (Короля Крыс? Демиду на мгновение показалось, что он узнал этот запах гниющей плоти, сопутствующий отвратительной твари) старухи, жирной, древней, черной и носатой настолько, насколько это вообще дозволяет человеческая природа. Если бы нос этой мегеры был горбатее и длиннее еще хотя бы на сантиметр, ее уже можно было бы классифицировать как представителя нового человеческого вида, что-нибудь типа «Homo nasalis» или «Антропоидус шнобелис».

«Хармандаргы!» – заорала старуха. Хотя возможно, это было «Варкантарашхындары!» или «Арбиндарбакыл-джан!» – Лека точно не помнила. Бабка завопила что-то не по-нашему, и можно было ручаться, что это был не английский. Но ее услышали, и даже поняли, судя по тому, что где-то наверху захлопали двери и началась беготня и вопли на том же самом непонятном языке. А потом ступени лестницы, спускавшейся в эту самую комнатушку, заскрипели, и по ним скатился человек лет сорока.