Фехтмейстер - Владимир Свержин Страница 80

— Зови! — убирая пиво под стол, скомандовал Родниц.

Пришедший на смену адвокату «солдат» оказался пехотным фендрихом [19], о чем недвусмысленно свидетельствовала серебряная звезда в углу его воротника. Заученно козырнув, он начал рапортовать, каждым словом проливая бальзам на измученную общением со штатскими штафирками душу майора фон Родница.

— Господин майор, сегодня в 11.32 утра в районе селения Лешич передовым отрядом 2-го тирольского батальона горных стрелков был подбит заблудившийся в тумане русский самолет-разведчик «Ньюпор» 4-й модели. Аэроплан приземлился южнее Лешича, но при посадке загорелся и выгорел дотла. Экипаж «Ньюпора» составляли пилот капитан Васильев и, — фендрих сделал паузу, набирая в грудь побольше воздуха, чтобы сообщением ошеломить начальника армейской разведки, — генерал-квартирмейстер Юго-Западного фронта русских генерал-лейтенант Мартынов.

— Что?! — Фон Родниц вскочил с кресла, затем, внезапно чувствуя слабость в ногах, опять плюхнулся на сиденье. — Это что, правда?

Лицо фендриха просияло от гордости за себя, за Тироль, за славных горных стрелков и всю доблестную армию императора Франца-Иосифа.

— Так точно!

Не спуская глаз с докладчика, майор нащупал под столом одну из пивных бутылок и снова выставил ее на стол.

— Они здесь?

— Так точно! — Фендрих щелкнул каблуками.

— За это стоит выпить, господин лейтенант!

Рихард фон Родниц был сыном офицера и внуком офицера. И с тех пор, как в XIII веке первый из его достоверно известных предков получил в нераздельное владение замок Родниц в Гольштейне, все его пращуры с оружием в руках сражались за королей, герцогов и императоров.

Однако те, кто знал Рихарда фон Родница лет десять или чуть более тому назад, могли поклясться, что их знакомец не имеет никакого отношения к военной службе.

Тогда Рихард фон Родниц числился скромным коммивояжером в известной компании, производившей и продававшей знаменитые на весь свет швейные машинки «Зингер». Компания была американской, и лишь немногие знали, что большая часть ее капиталов принадлежит кайзеру Вильгельму.

В те годы скромный коммивояжер, такой же, как и многие другие, на своей повозке от города к городу, от села к селу объехал всю Подолию и немалую часть Галиции, везде демонстрируя отменное качество предлагаемого товара, а попутно скрупулезно фиксируя состояние дорог, количество и качество мостов, расположение воинских частей и многое-многое другое.

Доводилось ему бывать и в Санкт-Петербурге, куда стекалась добытая информация от множества его коллег. Там, в российской столице, в десяти минутах ходьбы от главной императорской резиденции, на Невском проспекте находилась штаб-квартира русского представительства компании «Зингер». Жители и гости столицы, с восхищением глазевшие на венчающую здание статую Атласа с земною твердью на плечах, и представить себе не могли, что именно там находится передатчик, снабжающий германский Генеральный штаб бесценными сведениями. Тогда, бывая в Петербурге и читая российские газеты, фон Родниц впервые услышал о громком скандале, произошедшем между председателем совета министров Коковцевым и генерал-лейтенантом Мартыновым.

Уже позднее, когда перепавшее ему наследство позволило Рихарду перебраться в Австрию, он время от времени вспоминал о педантичном российском генерале, пытавшемся, как говорили русские, «плетью обух перешибить».

В ведомстве Макса Ронге опытный разведчик немецкой школы пришелся ко двору, теперь же судьба и вовсе широко улыбнулась начальнику разведки 7-й армии.

«Все же есть Бог», — прошептал он, откупоривая холодящую ладони бутылку.

— Прозит, камрад!

* * *

Барраппа глядел на тяжелую железную дверь с такой ненавистью, что казалось, еще немного, и она начнет плавиться. У него на родине старые мастера, обучавшие голоногих мальчишек тайнам боевого искусства, взглядом могли двигать булыжники. Он сам был свидетелем, когда семеро почтенных мужей, взявшись за руки, усилием воли обрушили утес, преграждавший дорогу разлившейся в сезон дождей горной реке. Сам он подобной силы еще не имел. Хотя заставить повиноваться среднего человека, или, скажем, остановить прямым взглядом мчащегося коня, мог и он. Но железная дверь оставалась непоколебима, и только редкие шаги за нею заставляли думать, что мир еще не вымер.

Его болтливый сокамерник не возвращался, и Барраппа мог бы уже заподозрить неладное, когда б вообще желал думать об этом непоседливом вертлявом человечке. Он сидел на вмурованном в пол табурете, скрестив на груди руки, превращая накипавшую ярость в своеобразный, невидимый глазу, таран. Наконец, дверь подалась. Вернее, так ему показалось. Как обычно, отошла в сторону заслонка, прикрывавшая глазок, клацнул замок, лязгнули засовы, и дверь приоткрылась, впуская бьющий в глаза свет фонаря.

— Кто у тебя тут? — услышал Барраппа чей-то недовольный усталый голос.

— В сопроводительной записке обозначено, бывший капрал сербской армии Петр Длугаш. Зачислен во вторую центурию Славянского легиона.

— А здесь по какому делу? — все так же недовольно поинтересовался неизвестный.

— Как написано, соучаствовал в разбойном нападении на дом госпожи Лаис Эстер, затем сбежал от жандармов, затем опять пытался утечь, драку с ними затеял, даже со стрельбой.

— Мерзавец, — поморщился вопрошавший. — Ну а нам зачем его держать? Ежели с жандармами сцепился, пусть жандармы его в кутузке и держат.

— Не могу знать, ваше благородие, — отрапортовал надзиратель. — На постановлении об аресте подпись его высокоблагородия полковника Лунева. Из Особого.

— Лунева, Лунева… — недовольно скривился проверяющий. — Эк он разошелся! Тут уже своих некуда сажать, а он все шлет, как из решета сыплет. В общем, так. — Он чуть помедлил, оглядывая камеру, точно видел ее впервые, и, втянув воздух хрящеватым носом, распорядился: — Сюда мы еще двоих посадим. Тоже луневские питомцы. Сам вижу, что шконки [20]только две. Ничего, потеснятся. Или по очереди спать будут. Это уже не мое дело. А пока этого дебошира пусть выведут погулять на полчасика. А камеру проветрят. А то, не дай бог, задохнутся здесь, а мне отвечать.

— Ваше благородие, там на сопроводительной записке пометка о том, что сей капрал склонен к побегу.

— Ишь ты, склонен, — насмешливо проговорил офицер. — Ну да ничего, здесь не побегаешь. Но все же на прогулке, на всякий случай, пусть ходит один, и караульного к нему приставь, чтоб господин капрал не заскучал. Все понял?

— Так точно!

— Ну, тогда действуй! — Начальник закрыл дверь. — Чего ждешь?

* * *

Тюремный двор встретил Барраппу холодным ветром и мелким снежным крошевом, сыплющимся с неба. Длинный плац между корпусами следственного изолятора был покрыт довольно глубоким снегом, на котором, подобно гигантскому нулю, виднелась протоптанная заключенными прогулочная тропа. Рядом с Барраппой, как было приказано, вышагивал долговязый селянин в куцей шинели с берданкой наперевес.