Прах и камень  - Эрика Адамс Страница 8

Я украдкой стираю их и бреду в свою комнату, игнорируя остальных невест. Их беспечная болтовня сегодня мне кажется бессмысленной, а Васса цепляется за моё лицо своим колючим, холодным взглядом, словно подмечая непривычное для меня состояние. Но у меня нет ни капли сил, ни малейшего желания изображать хорошее настроение. Я сажусь на жёсткую постель и бездумно перебираю сотканные мной нити, выкрашенные в яркие цвета, выбираю среди них ярко-алый и жёлтый, откладывая в сторону. Мои пальцы знают свою работу, потому проворно начинают расшивать этими цветами новый отрез материи.

Я ещё не знаю, что получится в итоге, как не знаю никогда, едва садясь за работу. У меня нет ни определённого замысла, ни чётко выверенного порядка действий. Я позволяю своему телу дать выразить то, что колючей занозой впилось внутрь меня, и напряжение прошедшего дня начинает отпускать меня, выплёскиваясь яркими аккуратными стежками.

Несколько дней я не покидала территорию Храма, как и было мне приказано, а на третий день я решаюсь проведать старую Вевею. Отчего-то именно с ней у меня связаны особо тёплые воспоминания, а при одной только мысли о её домике, полнящимся ароматами пряных сушёных трав, на душе становится спокойно. По пути к ней я сталкиваюсь со своей сестрой, Визалией. Замечаю её тонкую, гибкую фигуру издалека и любуюсь ей. Мне хочется подойти и поболтать с ней, как когда-то давным-давно, но с того дня, как меня отвели в Храм, в её жизни больше не осталось места для прежней дружбы. Поначалу я тянулась к ней, но она сторонилась меня, предпочитая компанию своих друзей, нанося раз за разом удар в одно и то же место так долго, что зарубцевавшийся шрам внутри меня ныл и по сей день от тоски по родному человеку.

Визалия прекрасно выглядит: её лицо округлилось и при улыбке на щеках появляются очаровательные ямки, её фигура плавна, а бёдра круглы и притягивают взгляд даже под просторным платьем. Неудивительно… Храм исправно платил за выкупленную невесту, а с приездом Его приданное Визалии должно будет изрядно пополниться ещё и золотом. Визалия чувствует на себе мой взгляд и оборачивается, едва заметно кивая и мгновенно отворачиваясь, меняя направление движения, нарочно замедляя шаг.

– Аврелия, когда уже Он приедет за тобой и остальными Невестами? – насмешливо кидает она мне, едва я поравнялась с ней, – моей матери уже надоело отбиваться от женихов…

Она нарочно выделяет слово «моей» и намекает на то, что она не может выйти замуж только потому, что её старшая сестра ещё не пристроена. Нет никакого значения, кому я обещана: обычному мужчине или Ему, но Визалии придётся ждать столько, сколько потребуется. Меня огорчает её отношение ко мне, истоки которого мне непонятны. Но я не собираюсь позволять ей омрачать моё настроение ещё больше, оттого я бросаю ей в ответ:

– Не терпится приступить к обязанностям жены или уже приступила и боишься огласки? – я прямо смотрю ей в глаза улыбаясь.

И как бы она ни пыталась сделать вид, что нас больше ничто не связывает, она ясно понимает, о чём ей говорит мой взгляд. Я как-то совершенно случайно набрела на страстно увлёкшуюся друг другом парочку, забавляющуюся в лесу. Полураздетая сестра была прижата к стволу дерева, а мужчина оглаживал её ягодицы, одной рукой развязывая тесьму на своих штанах. Визалия всегда была не по годам развитой и смышлёной и не было ничего удивительного в том, что радости плотских утех она познала на пару-тройку лет раньше обычного срока. Но она не считалась невестой того мужчины, который был уже связан обязательствами и к тому же имел за спиной троих малышей от другой женщины, здравствующей и поныне. Они заметили меня и прервали своё занятие, а Визалия разъярённо прошипела мне тогда в лицо, чтобы я не смела и слова молвить кому-либо об увиденном.

Может быть, наши отношения с сестрой оказались окончательно испорченными ещё и из-за этого? Я не знаю, но увиденное меня не шокировало и не оттолкнуло от сестры, а вот её настроило против меня ещё больше. Сейчас же Визалия прикусила язык и, смерив меня гневным взглядом, отвернулась к мужчине, с которым беседовала до моего появления, делая вид, будто ей нет до меня никакого дела. Но я чувствовала спиной её взгляд до тех пор, пока не повернула за угол улицы, направляясь к дому Вевеи, стоявшем особняком от всех прочих.

Старая Вевея сейчас казалась ещё старше, превратившись в совсем древнюю старуху. Я смотрела на неё и удивлялась, как она не рассыпается живым прахом прямо на ходу от малейшего движения, и поражалась уверенности и силе её рук. Обычно старики в возрасте, гораздо меньшем, чем её, уже едва могли донести ложку до рта, чтобы не расплескать половину.

– Сколько тебе лет, Вевея? – я положила на стол котомку с ягодами, собранными ранее, зная, что она любит перекатывать их во рту, высасывая сок из мякоти.

– Много, – с улыбкой протянула она, – больше чем тебе, но меньше, чем ты могла бы себе представить.

– Иногда мне кажется, что ты видела сотворение мира.

Она довольно посмеивается себе под нос, начиная отделять мелкие листочки какого-то растения от стебля, и подталкивает чашу с ними в мою сторону, предлагая тем самым не сидеть сложа руки. Я охотно берусь за работу. Когда пальцы заняты каким-то делом, нет нужды выискивать долго подходящий предлог для того, чтобы начать разговор: он начинает плавно литься, словно журчащая вода ручейка, неторопливо и приятно. Я болтаю с ней о разном, подпадая под чары её голоса, уносясь вместе с ним в неведомые дали, прислушиваясь к её словам, даю ей возможность высказать желаемое, а потом решаюсь спросить:

– Ты видела много, Вевея. Скажи мне, что происходит с Невестами? Куда Он их забирает?

Она сразу же замолкает, и немного хмурится, отчего к несчётному количеству морщин добавляется ещё одна, и выдаёт нехотя:

– Он забирает их себе. Вот и всё.

– Так много? Зачем ему столько? С каждого селения по пять невест… Как далеко простираются Его владения?..

– На эти вопросы никто из живущих здесь не знает ответов. И не ищет. Только безумец начнёт задаваться такими вопросами. Безумец, который хочет в скором временя расстаться со своей жизнью.

Последние слова её резки, но мгновением позже она смягчает тон:

– Сколько себя помню и сколько помню рассказы своей бабки, Он был всегда. И будет. Ибо у каждого под небесной тканью своё предназначение… В том числе и у тебя.

– Хорошо предназначение, – усмехаюсь я, – ждать неизвестно чего, мучаясь ожиданием, слыша лишь перешёптывания по углам и ловя на себя осторожные взгляды.

– Значит, ты способна вынести выпавший тебе рок, – спокойно замечает она, обрывая листочки один за другим.

– Рок ли? – с сомнением произношу я, – почему в Невестах оказались только босяки и бедняки? И говорят, что не было среди избранных ещё ни одной из дочерей предводителей…

– Не болтай о том, чего не знаешь сама, – сердито обрывает она меня, легонько ударяя по руке стеблем, – ты повторяешь лишь расхожие домыслы и завистливые речи тех, кто живёт всего на пару-тройку десятилетий дольше тебя. Многое ли видели они?