Дальневосточный штиль - Владимир Мясоедов Страница 8

— Этого я не починю… Этого только в крепости, тут запчастей нет… Этот в порядке. — Олег одного за другим осматривал автоматронов. Поскольку он имел две документально подтвержденные специальности — целительство и големостроительство, — то благодаря широкому спектру своих пациентов оказывался на борту воздушного корабля практически незаменим. Дирижабли, несмотря ни на какую магию, оставались дирижаблями, и количество перевозимого ими веса оставалось ограниченным. Часть съедало топливо для машин, часть боеприпасы, совсем немного оставалось на долю команды. А потому член экипажа, с одинаковым успехом латающий как человеческие тела, так и человекоподобные механизмы, с точки зрения любого здравомыслящего капитана являлся весьма ценным активом. — Хм, парень, а ты как еще на ногах стоишь? Я видел автоматроны, которые с куда меньшим количеством дыр отправлялись прямо в переплавку.

— Опыт, ваше благородие. Ну и резервных систем прикупил себе парочку, — проскрипел в ответ разумный механизм, чей некогда блестящий корпус побелел от покрывающих его шрамов. Изображающая усатое лицо маска оказалась чуть оплавлена, по центру груди красовалось сквозное отверстие, еще одно, только чуть меньшее, почти вывело из строя тазовый сустав. Из разорванных гидравлических систем сочилось масло и били тонкие струйки пара. — Я ить из полноценных буду. Даже жалованье получаю, пачпорт с собой ношу, и справка о наличии души имеется.

— Хм, а не зайдешь в крепости на осмотр, как время будет? Я давно хотел с кем-то из вашей братии поближе пообщаться и полноценно его изучить, да все времени не находил, — заинтересовался Олег. Автоматроны были разными… как были разными и люди, послужившие для них прототипом. Тонкостей процесса их изготовления целителю никто не рассказывал, но суть его сводилась к тому, что на металле опытные чародеи каким-то образом запечатлевали слепок человеческой души. В древности подобное считалось однозначно смертельным, но с развитием науки и магии ритуал стал лишь очень-очень болезненной и крайне не полезной для здоровья процедурой, которой подвергались некоторые каторжники. — С меня целковый на водку, ну или там на покраску корпуса, сам решай, чего тебе больше хочется.

— Договорились, ваше благородие! — бодро гаркнул автоматрон, весьма довольный перспективами дополнительного заработка. Хотя физических потребностей эти представители искусственной жизни почти не имели, но иногда в старейших из них все же просыпались желания и появлялась относительная свобода воли. В зависимости от прямоты рук техномагов, качества материала и особенностей «донора», из мастерских мог выйти как тупой болван, изнашивающийся через десяток лет эксплуатации, так и личность с почти человеческим интеллектом, способная за пару веков службы получить немало наград, заслужить гражданство, а то и капиталом обзавестись. Во всяком случае, про одного искусственного купца средней руки Олег слышал.

— Господин капитан, разрешите доложить! Обыск трофейного корабля закончен! — сунулся к Андрэ прапорщик, полученный из последнего пополнения взамен убитого в последней битве на европейском театре военных действий члена экипажа. Фамилия его была Громыко, и целитель очень подозревал, что на самом деле она произошла от особой приметы всего их рода. Нормальным тоном этот мужчина лет двадцати пяти почти не разговаривал, только кричал. — Обнаружено сто шестьдесят пять единиц холодного оружия, девяносто восемь единиц легкого огнестрельного оружия, двенадцать единиц тяжелого магического оружия! Валюты разных стран на общую сумму порядка семи тысяч рублей золотом! Артефакты низшего и среднего класса общим количеством двести двадцать единиц, полный перечень прилагается! Драгоценные камни нешлифованные совокупным весом пять килограммов! В трюме сидят двенадцать рабынь, из которых пятеро имели при бытии свободными российское подданство, состоя в крестьянском сословии! Проданы некоему Тамилю-мурзе их помещиком официально, но потом сменили много владельцев!

— Странно, — Андрэ прекратил баюкать поврежденную руку и перевел взгляд на подавшегося вперед даоса, с лица которого слетела всяческая безмятежность. — Ничего запрещенного у тебя вроде нет. Так какого ж черта лысого вы тогда дрались так, словно отступать некуда, а трюмы битком забиты контрабандой? По привычке, что ли?

— А… — по-русски даос говорил хотя и с акцентом, но довольно четко. — А ящики?! Зеленые, длинные, большие! Пятнадцать штук! С рунами стазиса на боках, дне и крышке?!

— Такого не обнаружено! — бодро отрапортовал прапорщик Громыко, даже не задумавшись о том, стоит ли ему отвечать пленнику.

— А… а… а… А-ба-кра-ли-и-и!!! — болезненно застонал старичок, бледнея кожей под стать своим волосам и хватаясь рукой за левую сторону груди. Олег без всякой диагностической магии констатировал у него сердечный приступ, но подходить и лечить даоса даже не подумал. В отличие от капитана, у него слова о русских рабынях, пусть даже из крестьян, и проданных официально, вызвали легкое бешенство. Да и потом, маги — народ живучий, с увеличением личной силы вплотную приближающийся к бессмертию. Магистры, если к процессу их умерщвления подходили спустя рукава, могли временно не обращать внимание на вырванное сердце или отрубленную голову. Архимагистры при необходимости меняли тела или вообще обходились без них. Архимаги же простыми физическими воздействиями в принципе не убивались. — Са-абаки! Гря-а-азные преступные са-абаки! Пря-амо па-ас-реди не-еба а-ба-кра-ли-и-и!!!