Фреон - Сергей Клочков Страница 8

— Во зараза какая. — «Долган» добил мародёра третьим выстрелом. — Так. Четвёртый. Одиночка, новичок. Себя зовёт Философ, среди сталкеров известен как Ересь. Успел побывать в банде, по доброте душевной подобран был Лунём и приведён сюда. Вместо благодарности обворовал сталкера Лешего, причём на нашей территории, и попытался скрыться. Пойман с поличным. Краткая характеристика — сволочь.

Из ангара вытолкали рыжего паренька. Ох и набили же ему недавно морду — любо-дорого. Этакий синий бланш на половину хари, губы вздутые, за бочину держится. И, похоже, только сейчас он по настоящему понимать начал, что его ждёт, — увидел трупы, да так и завалился по дороге и даже не заорал — захрипел, как неисправный водопровод.

— Я ручаюсь. — Подняв руку, я вышел вперёд. — Сталкер Фреон ручается за Ересь.

Сзади гоготнули — м-да, уж лучше бы сказал, что за Философа ручаюсь, а то ляпнул, как в лужу булькнул. Ну, будет сегодня свежая хохма на вечер в «Ангарыче».

— Знаем такого, — кивнул «долговец», даже не глядя в ПМК. — Доверяем. Ты принимаешь на себя ответственность…

Я не прислушивался к обычному в таких случаях монологу, и так знаю, что к чему. Вместо этого присмотрелся к парню. Тот, ещё не веря в то, что жив, скулил, глядя круглыми, как пятаки, глазами на расстрелянных бандитов, а мимо него уже выводили пятого, похоже, последнего, так как решётчатая дверца «долговской» «камеры» оставалась открытой. Значит, краткая характеристика — сволочь? И зачем тогда Лунь его с собой взял?.. Ладно, выясним. А кстати, кажется, помню я его, где-то с месяц назад в Баре видел. Не понравился он мне тогда. Ох… не зря ли взял на поруки?

— Забирай освобождённого, не стой. — «Долговец» махнул рукой. — Видишь, он пока сам не отдупляет, а у нас ещё последний не разобран.

Пришлось подойти и, ухватив за шкирку, волоком утащить с «лобного места». Плох парень, трясёт его нешуточно. Надо бы ему немного отлежаться, куда с ним таким идти, вон, стоять не может. Придётся ещё ночку на «Ростке» побыть. Когда через час Ересь оклемался настолько, что смог ходить, я отвёл его в местную гостиницу. Весь день до вечера он просидел в углу, уставившись на стену, и только к ночи заговорил.

— Почему? — спросил он.

— Лунь тебя из Зоны тащил, спасти хотел?

— Ну.

— Считай, что он тебя сегодня снова выручил. Если б не знал я, что ты с ним пришёл, то… вряд ли бы мы с тобой разговаривали.

— А сам он где?

— Погиб Лунь. И девчонка его. С ним вместе. В аномалии. — Снова в горле начал шевелиться горький комок, и пришлось говорить короткими фразами, а все равно слова проглатывались, мялись, и потому я замолчал, бросил старый матрас подальше от окна и улёгся. А Ересь вдруг шмыгнул носом, коротко, быстро набрал воздуха и выпустил его долгим, шипящим выдохом. И долго слышал я ещё эти всхлипы, выдохи, задавленные, шёпотом, рыдания. Понятно… едва не пристрелили при всём честном народе, да и отвалтузили парня сурово — тут поневоле нюни распустишь. Да и черт с ним, пускай ноет. Не в сказку попал.

Наутро, покрутившись у закрытых дверей торговых точек, я всё-таки направился к учёным. Половины буханки на двоих нам точно не хватит, а переход натощак — удовольствие сомнительное. А там, глядишь, под честное слово и выдадут сухпаёк.

«Наука» — народ в общем-то хороший. Я бы даже сказал, душевный и лично для меня довольно близкий. Бывшего «почти коллегу» учёные определяли сразу — ну да, инженер-конструктор оборонного КБ, конечно, не физик или биолог, но очень рядом. Одним словом, интеллигенция. Словечки и ухватки, правда, у меня те ещё, жизнь менялась круто, успел и фермером, и охранником, и грузчиком поработать, что, как говаривал мой приятель из далёкого прошлого, «отразилось на лексиконе». Да ещё и сталкером не один год, и так меня это переработало, в такое превратило, что сам на себя иногда со стороны смотрю и, пардон, офигеваю. Но живёт ещё под скорлупой этой многослойной, дремлет конструктор жидкостных ракетных двигателей, далеко не гений, конечно, но небесталанный, хороший конструктор, который, в сущности, не виноват в том, что Родине ненужным стал. И сидят там же, под спудом, две «вышки» — МАИ да Баумана. И Маринку там встретил, в Бауманке. И кто говорит, что девки-технари на лицо не вышли, тот просто Марину не видел…

Снова накатило чёрным. Беспросветным. А ведь скоро в Зону идти, и примета верная — о плохом не думай, когда туда собираешься. Нельзя.

— Здравствуйте. Могу ли я договориться с вами на взаимовыгодных условиях?

— Добрый день. — Молодой учёный, по виду совсем ещё студент, явно не ожидал такого обращения вместо привычного и широко распространённого «Эй, слышь» и «Короче, такое дело». — Да, я вас слушаю.

— Дело в том, что наверняка хорошо известный вашему руководству сталкер Фреон испытывает временные трудности со средствами к существованию. Учитывая, какую пользу принёс вышеупомянутый Фреон для науки в прошлом, полагаю, можно рассчитывать на сотрудничество с ним и в будущем. Не могли бы вы авансом выдать продуктов на пару дней? Да, конечно, я понимаю… нет-нет, только продукты. Установить зонд? Конечно, без проблем.

Возвращался я от «ботаников» с двумя «продуктовыми наборами № 3» и трёхкилограммовым цилиндром автоматического зонда, который следовало установить взамен «безвременно почившего», как выразился молодой «научник». Гонять «долговский» отряд ради такой мелочи не стоило, а мне всё равно по пути. И, если зонд заработает, небольшую «премию» обещали. Не, кто бы что ни говорил, учёные — самый нормальный контингент в Зоне. Кстати, мысль… подумаю на досуге, может, и мои «вышки» помогут к учёным записаться. Оклад у них не сказать чтоб королевский, но если как приварок — то неплохой совсем. Да и никто не сказал, что я буду кристально честным научным сотрудником, опыт бессребреника есть, больше не хочется. Никому ведь худо не станет, ежели хабар, обнаруженный, скажем так, попутно, во время «ходок» по заданиям НИИ, будет не в институтские хранилища сдан, а через правильных людей институту же и продан. Заманчивая мысль. Подумаем.

— Собирайся, пора на выход. Вот это потащишь, пойдёшь впереди, — сказал я Ереси, который так и просидел всё утро в гостинице. Он молча кинул себе на горб мой рюкзак и понуро поплёлся к выходу с «Ростка».

Эх, Зона, Зона… опять кого-то прибрала…

— Стой здесь.

Ересь послушно остановился, а я осторожно сошёл со «своей» тропы и, поглядывая на сканер, начал потихоньку приближаться к трупу. Да не от аномалии погиб бедолага — нет в Зоне таких аномалий, чтоб горло выгрызать умели. Свежий совсем покойник, это видно — кровь на листьях ещё не подсохла, не потемнела, блестит ещё. На кого нарвался, интересно? Собаки? Нет, те в несколько минут по суставам раздёргают… на тушканов тоже не похоже — от них раны чуть по-другому выглядят. Кто же тебя так, братец?..

Я осмотрелся. На границе Агропрома и бывшего Кордона лес когда-то был. Говорят, настоящая дубрава. Лес и ныне тут, да только дубами нынешние деревья назвать можно с большой натяжкой. Стволы в два обхвата вроде нормальные, сучья, что от них отходят — тоже, а вот ветки, что уже после Второй Катастрофы наросли, все в каких-то корчах, извивах, пузырях. И листья на них по форме дубовые, но по размерам — как небольшие лопухи, жёлтые только. И листопад в этой роще постоянный — то тут, то там с шорохом сорвётся лист, спланирует на землю, на толстый, упругий слой опавших своих собратьев. И потому шелестит тут всегда, шепчутся даже под лёгким ветерком листья-лопухи, и всё вокруг буровато-жёлтое, золотистое, разве что стволы чёрные, по низам обгорелые. Просматривается лес хорошо — деревья хоть и здоровенные, но друг от друга далеко, кустов нет, выгорают они тут от «жарок» каждый год — пожары в Золотой роще дело обычное. А вот поди ж ты… просматривается лес, а тварюгу, что мужика убила, нигде не видать. Но здесь она, факт, затаилась просто, а то и в засаде сидит неподалёку, нас дожидается.