Незримый Клинок - Роберт Энтони Сальваторе Страница 8

Ла Валль вперил в наглеца долгий пристальный взгляд. Он очень не любил, когда с ним подобным тоном разговаривали зеленые юнцы, годившиеся ему в сыновья. Ла Валль имел дело со смертоносными убийцами вроде Энтрери уже тогда, когда Пес Перри и на свет не родился. Однако он ответил:

– Не могу сказать, что не согласен с тобой.

– Тогда почему ты дал Бодо такой совет?

– Если Энтрери прибыл в Калимпорт по просьбе другой гильдии, то любой шаг господина Бодо может повлечь серьезные последствия для нашей, – ответил маг, сочиняя на ходу и не веря ни единому своему слову. – Ты ведь, конечно, знаешь, что Артемис Энтрери обучался своему ремеслу, служа у самого паши Басадони?

– Конечно, – соврал Пес Перри.

Ла Валль принял задумчивый вид, почесывая переносицу.

– Может оказаться, что нам это вовсе ничем не грозит, – пояснил он. – Наверняка, когда слух о возвращении Энтрери распространится по улицам – заметь, о возвращении постаревшего и уже не такого проворного Энтрери, да еще растерявшего старые связи, – тогда этот опасный человек сам себя выдаст.

– У него тут много врагов, – с жаром напомнил Пес Перри, заинтересованный словами и тоном Ла Валля.

Чародей покачал головой:

– Большинство врагов того Артемиса Энтрери, что покинул Калимпорт много лет назад, уже мертвы. Да и скорее это были не враги, а соперники. А сколько молодых, хитрых, находчивых убийц жаждут заполучить славу, которая может достаться им благодаря одному-единственному верному взмаху клинка?

Пес Перри, прищурившись, взглянул на мага, только сейчас начав смекать, что к чему.

– В сущности, тот, кто убьет Артемиса Энтрери, как бы включит в список своих жертв всех тех, кого прикончил Энтрери, – продолжал Ла Валль. – И такую славу можно завоевать единым ударом кинжала. Убийца Энтрери в тот же миг станет самым дорогим наемным убийцей в городе. – Он пожал плечами и поднял ладони кверху, как бы давая понять, что разговор окончен, и скрылся за своей дверью, а озадаченный Пес Перри остался стоять в коридоре, и у него в ушах еще долго звучали слова чародея.

Вообще-то Ла Валля нисколько не беспокоило, примет юный буян его слова к сердцу или нет, но возвращение убийцы его здорово обеспокоило. Близость Энтрери страшила его больше, чем присутствие любого другого из его многочисленных опасных знакомых, с которыми ему доводилось работать бок о бок за долгие годы. Чародей выжил благодаря тому, что никому не перебегал дорогу, служа каждому, кто становился во главе гильдии, и воздерживаясь от собственных суждений. Он верно служил паше Пууку, но, когда того сместили, перенес всю свою преданность на Реджиса, сумев убедить даже оберегавших хафлинга темного эльфа и дворфов, что не представляет для него никакой угрозы. Когда вмешался Энтрери, Ла Валль снова отступил в тень, предоставив Реджису и убийце решать свои дела один на один (хотя, конечно, в душе он никогда не сомневался, кто из двоих победит), а потом преданно стал служить новому победителю. Во время смуты, последовавшей за уходом Энтрери, хозяин сменял хозяина, пока новым главой гильдии не стал и ныне здравствующий Квентин Бодо.

Но с Энтрери дело обстояло несколько иначе, чем с другими. За долгие годы Ла Валль сумел обезопасить себя со всех сторон. Он прилагал все усилия, чтобы не нажить себе ни одного врага в мире, где каждый, казалось, был смертельным врагом другого, однако при этом ясно понимал, что, даже оставаясь сторонним наблюдателем, можно оказаться втянутым во всеобщее побоище и быть убитым. Поэтому он также обезопасил себя средствами магии, и если бы по какой-либо причине кто-то вроде Пса Перри решил, что ему надоело видеть Ла Валля рядом, маг вполне смог бы защитить себя. Только чародей знал, что с Энтрери даже магия не поможет, и вот почему один только вид убийцы так взволновал его. За те годы, что Ла Валль наблюдал этого наемника, он понял, что от Энтрери не существует надежной защиты.

Он допоздна сидел в постели, пытаясь в малейших деталях восстановить в памяти все встречи с убийцей и понять, что именно могло снова привести Энтрери в город, если на это вообще имелась хоть какая-то причина.