Черная звезда - Мария Семенова Страница 8

– Правда твоя, всё дело в звезде, – задумчиво кивнул Славко. – Давайте спустимся, поглядим, что и как. Разговорами делу не поможешь.

А перед глазами у него возникло недавнее – содрогающаяся от гуда земля, готовое рухнуть небо и стремительная, оставляющая дымный след звезда. Только была она на этот раз не красной, слепящей своим блеском глаза, а чёрной, словно выгоревшей дотла. И чернота эта была не цветом её – самой её сущностью.

Собравшись с духом, люди принялись спускаться по гладкому, выжженному огнём склону. Хрустела спёкшаяся в комки земля, ветер взвивал гарь, пахло бедой, пожарищем и… запущенным отхожим местом.

– Вот это вонь, похуже, чем от твоей грязи в коробке, – покрутил носом даже Лось, привычный кожевник. – Небось люди непогребённые лежат…

Стригун покачал головой.

– Мёртвые здесь ни при чём, – проговорил он. – Вонь эта от угарных воздухов, происходящих от земного огня. Если с ними без бережения, вправду угореть можно…

Как не послушать знающего человека! На ту сторону долины не пошли, взяли краешком по большой дуге вдоль завала. Да и как пройдёшь-то по этому вздыбленному морю камней, оплавившихся глыб, неподъёмных обломков… Ни людей, ни зверей, ни намёка на жизнь, только смрад, серая мгла да сплошная могила.

Впрочем, нет. Одного живого человека они всё же нашли. Он сидел на корточках возле обгоревшей скалы и скорбно жевал пресную лепёшку. Человек был носат, блестел чёрными глазами навыкате, а судя по одежде и тележке с барахлом, был бродячим торговцем из племени эрбидеев.

Странный народ были эрбидеи. Сами они говорили, посмеиваясь, что имя их племени толкуется от слова «деять», и, кажется, это было действительно так. Кажется, ещё на памяти дедов наехали откуда-то из-за тёплых морей, и вот уже куда ни глянь – везде эрбидеи. Особенно за прилавками или у сундуков с казной. Темноволосые пришлецы не столько пахали, сколько торговали и ссужали деньги в долг, сами же порывались платить не честной рубленой монетой, а какими-то бумажками с отметками своего главного эрбидея. Товар они возили на приземистых тележках, порою запряжённых козлами. Непременно чёрными, бородатыми, круторогими и на удивление злыми…

– Здравствуйте, люди добрые. – Человек вытер рот, поднялся, повёл жилистой рукой. – Вот это беда так беда. Всем бедам беда. Хоть плачь…

Он был ещё совсем молод, но уже густо бородат, чёрные глаза смотрели оценивающе и настороженно. Такому палец в рот не клади. Откусит и не подавится.

– И тебе, мил человек, не хворать, – ответил за всех Лось, нахмурился, прищурил васильковый глаз. – Почто забрёл в наши края? Давно ли здесь? Как зовут?

Эрбидеев он не любил. Считал их обманщиками, гнилым народцем. Прошлую зиму поверил им, дал доброго товара в долг. А нынче уже осень…

Эрбидея с лепёшкой звали Атрамом. С неделю назад он отправился сюда, чтобы продать товар, а потом случилась эта беда. Которая всем бедам беда. То есть не сразу случилась, начала загодя предупреждать. Вначале по дороге сюда сдох упряжной козёл. А потом после целого дня пути оказалось, что и продавать-то товар некому. И как, спрашивается, рассчитываться с Рыжим Дмулем, ну с тем Рыжим Дмулем, что даёт деньги в рост, он хоть и правоверный эрбидей, но долг ни за что не простит, кабы ещё не потребовал в качестве платы Зару, его, Атрама, любимую жену. Или, того хуже, заберёт рабыню Астрадаг, красавицу, и уж вот это будет беда так беда. А может, люди добрые пожалеют бедного Атрама и захотят что-нибудь купить? Тем более что бедный Атрам всегда согласен на торг. Есть атласные девичьи ленты кручёные, мужские пояса наборные верчёные, бусы из самоцветных камней точёные…

– Сам заткнёшься или тебе помочь? – оборвала его болтовню Остроглазка. – Снежка, – сделала она знак рыси, – поди-ка сюда. Лепёшечки хочешь? С мя-а-асом…

Эрбидеев она тоже не жаловала. Когда десять лет назад Красный князь по уши задолжал им, их жрецы подбили его идти в поход во славу эрбидейского бога. Будто бы он единственно истинный, самый грозный и притом милосердный, а те, кто верует во всех прочих, – недоумки, грязные скоты, недостойные прощения и сожаления. Пока суд да дело, точнее, пока в дело не вступили кудесники да веды-жрецы, много народу в кровавой сваре полегло. И хоть эрбидеям крепко прищемили хвост, а Красного князя-то уж и забыли, как звали, Остроглазке с того было не легче – потеряли и деда, и отца, и обоих старших братьев. Остался только один младшенький, да и тот жив ли? И хотя эрбидей-торгаш, конечно, не жрец и у него только свой бог, отлитый из серебра, но разговор с ним один – через толмачку Снежку. Уж та живо объяснит, что и как.

– О бог…

При виде рыси Атрам ясно понял, что настоящая беда – вот она. Однако тут, можно сказать, ему жутко повезло. Раздался небывалый грохот, такой, что все чудом удержались на ногах: земля, словно водная поверхность, пошла волнами, и над тем местом, где прежде находился Большой горб, взметнулось до неба яркое пламя. Тут же к самой земле припала свинцовая туча, из неё, словно воплощение гнева богов, ударили толстые лиловые молнии. Жуткие, испепеляющие сполохи. Часто, смертоносным градом полетели раскалённые камни, смрадной непроницаемой стеной начал надвигаться ливень из пепла. Казалось, наступает конец всему.

– Бог мой! – Атрам мгновенно вскочил, начал судорожно впрягаться в свою тележку с барахлом. – Спасайтесь, люди!

Но куда ты денешься в выжженной долине среди оплавленных камней, когда вокруг горы, а с неба падает огненная смерть, неотвратимая и зловонная…

«Ну, видать, придётся со своими лечь». Лось отыскал глазами то место, где когда-то стоял его двор, сгорбился, тяжело вздохнул; Стригун крепко обнял Соболюшку, а Славко с каким-то равнодушием смотрел, как Атрам пихает в гору свою тележку. В душе теплилось лишь бескрайнее удивление: это надо же в свой последний час думать не о душе, а о добре! Что они за люди такие, эрбидеи?.. Человек ведь окончательно проверяется тем, как смерть принимает. Суетиться не нужно, лучше принять то, что отмерено тебе, с достоинством и честью. В свой последний час оставаться человеком…

Однако Остроглазка, похоже, знала путь к спасению:

– Эй, что застыли, айда за мной!

Она решительно махнула рукой, пригладила шерсть на холке у Снежки и бросилась сквозь огненную круговерть. Путь её лежал к потрескавшейся, красного известняка скале, угадывающейся неподалёку.