Проклятые огнем - Ксения Баштовая Страница 8

Увидев, что доводы разума вольного ландскнехта, не вступившего до сих пор ни в какую компанию, не трогают, купец решил пойти с козырей:

– Заплачу пять талеров за дорогу до Аурисса и столько же за обратную!

Да это была плата за месяц! А до Аурисса, столицы лорд-манорства Борна, – всего неделя пути!

Мадельгер сдался.

Дорога не заладилась с самого начала. Сперва – проводник напился до зеленых скримслов, порхающих вокруг него по комнате, и выезд пришлось задержать на неделю, потом караван и вовсе заплутал, сбившись с пути…

А на третий день путешествия началась снежная буря.

В июле месяце.

Во Фриссии, где зимой только дождь и слякоть и даже лужи льдом не покрываются.

…Мадельгер чувствовал, что он замерзает. Тонкая кожа сапог мгновенно пропиталась водой, за голенища набился снег, ветер бросал в лицо снежинки и рвал разрезы на камзоле, выдергивая рубаху.

Он уже не чувствовал ни рук, ни ног, но все шел, упрямо шел вперед…

И уже падая на землю, чувствуя, как его заметает снегом, он на мгновение увидел, как небо прояснилось и с небес глянуло прекрасное и хрупкое женское лицо…

Вьюга выла, заметая снегом замерзающий караван…

…Он очнулся резко, как от удара. Попытался повернуться на бок и понял, что не может пошевелиться. От ужаса захотелось кричать, но рта открыть он тоже не мог…

Послышались тихие шаги, кто-то чуть слышно присел рядом – он чувствовал тепло тела, – а затем ласково провел кончиками пальцев по его лицу.

– Я ведь знаю, что ты слышишь меня, – нежно проворковал женский голос. – Открывай глаза.

Как ни странно, но ему удалось выполнить приказ. Все, что он видел сейчас над собою, – это каменный, грубо обтесанный потолок. Даже голову он повернуть не мог – посмотреть, где находится.

Чуть слышный шелест шелкового платья, и над ним склонилась молодая девушка. Распущенные волосы были цвета спелой пшеницы, а в небесно-голубых глазах, казалось, застывал лед.

– Очнулся… – нежно прошептала она, проведя кончиками пальцев по его щеке, и мужчина почувствовал, как сердце сбивается с такта, а в глазах начинает рябить от мушек… – Меня зовут Селинт, я ученица и помощница Аурунд Великой, правительницы Ругеи. И я хочу предложить тебе контракт, ландскнехт.

Девушка на миг отвернулась, а потом положила рядом с головой Мадельгера тяжелый кованый ошейник, от которого веяло холодом, и мужчина почувствовал, как у него на коже проявляется тонкая корка инея…

* * *

Мадельгер не знал, сколько он сидел, не отводя взгляда от лежащей на полу девушки. За зарешеченным окном начинали спускаться сумерки, у пленницы пентаграммы случился еще один приступ, а мужчина все сидел без движения.

Больше всего ему сейчас хотелось только одного: ее смерти.

Хотелось сомкнуть пальцы на ее горле, хотелось увидеть, как из кристально-голубых глаз уходит жизнь, хотелось поймать ее последнее дыхание…

И при этом он прекрасно помнил, как лорд-манор о ней беспокоился. А значит… Значит, ничего этого быть не может.

Интересно, правитель Ругеи знает, что его подружка – а кем она еще может быть? – пять лет назад помогала ведьме?

Громыхнул замок в металлической двери, окошко у самого пола открылось, и невидимый тюремщик задвинул в комнату поднос с едой. Синий свет, исходящий от линий пентакля, позволял, несмотря на спускающуюся на Лундер ночь, видеть все, и ландскнехт, так ничего и не придумав, медленно пошел к двери.

Морить пленника голодом правитель горного государства не собирался. Впрочем, как и организовывать ему пышные пиры: на подносе обнаружился кувшин с молоком, холодное вареное мясо и хлеб.

Кстати, к слову о молоке. А ведь на столе во время организованного правителем Ругеи обеда практически не было вина. Значит, споить Мадельгера не могли, он уснул из-за какого-то снадобья. Очень интересно. И кто же научил местного лорда разбираться в травах и настоях? Уж не красавица ли Селинт?

Так ничего и не сообразив, мужчина прикрыл глаза, чтобы не видеть плещущуюся в корчажке жидкость, и поднес кувшин к губам. Пара глотков и…

– Пить… Пожалуйста, пить…

Мадельгер поперхнулся молоком.

Он открыл глаза, перевел взгляд на пентакль… Лежащая внутри него ведьма очнулась, и сейчас, не отрывая обессиленного взгляда от мужчины, тихо повторяла, едва шевеля пересохшими губами:

– Пожалуйста, пить…

* * *

Пять лет назад

Мадельгер передернул плечами:

– Я предпочитаю классические способы заключения контракта.

На Бирикену давно спустилась ночь. Темная зала в замке освещалась лишь редкими факелами, так что выстроившиеся в живой коридор ландскнехты казались статуями. Лишь редкие порывы ветра, проникающие через узкие окна у самого потолка, дергали за разрезы на одеждах, отчего эта картина становилась все более неправдоподобной.

Стоявшая рядом Селинт ласково поправила его воротник, прикрывая ошейник, туго обхватывающий горло:

– Ну что ты, это ведь намного надежнее… Я ведь уже столько раз объясняла: вы, наемники, столь непостоянны… Сегодня клянетесь в верности одному, а завтра уже на службе у другого… А сейчас все просто – пройдешь вперед, положишь руку на книгу и повторишь вслед за мной клятву. Попробуешь обмануть, назвать не свое имя, и – магия уже начинает действовать, но окончательно заработает, когда ты повторишь клятву, – ошейник тебя задушит, – ее голос сочился нежностью и добротой, но мужчина, несмотря на жару, царящую в зале, чувствовал, как по коже продирает мороз.

Нервный смешок:

– Вот и я о том же. Может, обойдемся крестиком в тетради и кружкой пива?

Теперь уже рассмеялась она. Весело, задорно, словно он сморозил какую-то глупость:

– Это все слишком просто. И глупо.

– Зато мне спокойнее. – Сердце пропускало удары, а в районе солнечного сплетения будто огненный комок застыл.

– А после клятвы будет спокойнее мне, – нежно прошептала ведьма, почти касаясь губами его уха. – Попытаешься предать госпожу Аурунд, и ошейник из небесного метала сожмется… Навсегда. Сколько ты проживешь после этого, а, ландскнехт?

Он упрямо сжал челюсти и сделал шаг вперед. За спиною скрестились две алебарды, пресекая путь к отступлению… Новый шаг, новое лязганье металла…

Вот и стол с лежащей на нем открытой книгой. Мужчина положил ладонь на страницу…

– Я, ландскнехт… – Голос Селинт, казалось, заполнял всю залу, лился со всех сторон.

– Я, ландскнехт Мадельгер фон Оффенбах, единственный сын барона фон Оффенбаха, лишенный наследства… торжественно клянусь… верой и правдой служить… Аурунд Великой… истинной правительнице Ругеи… да продлит Тот, Кто Всегда Рядом, ее дни… во веки веков!