Чужой мир - Оксана Гринберга Страница 8

Мы вышли на большую улицу. Вдоль дороги стояли добротные каменные дома, некоторые двух, а то и трехэтажные. Застекленные окна, резные узоры на парадных дверях. Куда я попала? Вокруг люди в пестрой одежде, преимущественно темноволосые, черноглазые. Симпатичные девушки в разноцветных платьях кокетничали с мужчинами в длинных рубахах и штанах, строгие матроны важно шествовали с детьми. Мимо проезжали вооруженные всадники, тащились груженные товарами повозки. Со всех сторон раздавалась незнакомая речь.

Рыжебородый, резко дернув меня за руку, потащил дальше. Вскоре жилой квартал сменили амбарного вида постройки, движение на улице стало более оживленным. На нас никто не обращал внимания. Конечно, кому какое дело до здоровенного бугая, который тащит беззащитную девушку. Меня то есть. В принципе, никому, кроме самой девушки!

Дернула его в сторону, сбивая с шага, выводя из равновесия. Привычным движением освободилась от захвата, перехватила мужчину за кисть, шаг назад и вправо, одновременно выкрутив его руку в противоположную сторону. Учитель любил айкидо, заставляя нас из года в год отрабатывать простые, но действенные приемы. Рыжеволосый хрюкнул от удивления и отправился в полет, тяжело упал, приложившись головой о мостовую. Оружие громко звякнуло об камень.

Я держала его руку на болевом захвате. Дернется — сломаю! Жаль, не дернулся… Правой рукой выхватила кинжал, приставила к его горлу. "Ты сдохнешь! — прошипела в суженные от ненависти глаза. — Но не сегодня!"

Огляделась. Наша живописная композиция - "женщина сверху" - уже привлекала внимание. Несколько мужчин замерли неподалеку, похоже, размышляя, вмешаться или нет. Я сунула лезвие кинжала в длинный рукав, сжала рукоять в ладони и рванулась вперед. Рыжебородый дернулся вслед, схватил за подол платья… Оно жалобно треснуло где–то в районе талии, но я выскользнула.

Я бежала не оглядываясь. Раз–два — вдох; три–четыре — выдох… Первое время путалась в подоле, затем перестала обращать на него внимание. Бежала, не зная, насколько хватит сил и когда остановит грубая рука. Первое время слышала топот за спиной. Несколько мужчин попытались меня поймать, но я увернулась от расставленных рук — и все потому, что была в своей стихии! Дыхание и мышцы быстро вошли в привычный ритм. Слабость, озноб и боль от обгоревшей кожи, которую касалась грубая материя, отступили. Лихорадочный дурман, вольготно расположившийся в голове, затаился где–то глубоко, чтобы вернуться за мной позднее.

Я бежала, словно вновь оказалась в спортивном зале недалеко от дома, где каждый день привычным движением набирала на тренажере "5 км" и запускала черную ленту дорожки. И по ней убегала прочь от тоски по прежней жизни, в которой все понятно и знакомо, где еще живы родители, а по вечерам ждет Учитель и ребята в маленьком зале с зеркальной стеной. И где Марек только мой…

Я бежала, чтобы прогнать ноющую боль в мышцах, привыкших к запредельным нагрузкам. Бежала, потому что терялась в столичной суете, где должна была быть счастлива, но не смогла… После кросса шла тягать железо, затем — к большой кожаной груше в углу зала. Десять подходов: кулаки, локти, "лапа тигра" - удар раскрытой кистью… Затем — ноги. На меня пялились первое время, пока не привыкли. Нас, маньяков, кто ходил в тренажерный зал с шести до семи утра, не так уж и много.

Я продолжала бег, хотя давно не слышала топота ног позади. Каменная мостовая сменилась вытоптанными земляными улицами, покрытыми светло–серой пылью. Дома становились меньше, беднее, криво лепились друг к другу. Лишь некоторые гордо отгораживались от соседей небольшими палисадниками. Затем пошли ремесленные кварталы. Мимо мелькали пекарни, кузницы, горшочные мастерские… Свернула к мутной мелкой речке и долго бежала по грязному песчаному берегу. Перепрыгивала через сточные канавы, вдыхая зловонные миазмы полуразложившегося городского мусора и отходов. Повернула обратно в город, заметив невдалеке мост с вооруженной охраной. Я все бежала и бежала, потому что боялась остановиться и упасть. Боялась, что тогда незнакомый город с непривычными запахами, зловоньем сточных канав, покосившимися изгородями глиняных кособоких домов, роскошными виллами римского типа — этот город чужого мира проглотит меня. Я растворюсь в нем и больше не смогу себя найти. Но силы заканчивались, разноцветная мгла застилала глаза.

Я оказалась в бедном квартале с кривоватыми домами и черными дырами в стенах вместо дверей. Долго петляла по извилистым улочкам, пока не остановилась, тяжело дыша. Путь преграждала каменная стена. Тупик! Забилась в угол, прислонившись спиной к стене. Сползла вниз, чувствуя все шероховатости старой каменной кладки. Упала и заснула, а, может, потеряла сознание…

Очнулась от того, что на меня смотрели. Затем что–то холодное и влажное коснулось руки. Открыла глаза. Облезлый, поджарый пес нервно обнюхивал мои руки.

— Ей! Ты чей? — прошептала я, чувствуя, как пересохло во рту. Воды бы…

Он отшатнулся, покосился боязливо, затем, поджав хвост, побрел прочь. Я кое–как встала, и, не чувствуя ног, потащилась вслед за ним.

Кружилась голова. Я шла среди домов и людей. Запахи и звуки проходили насквозь, не вызывая ответной реакции. Не было сил даже держать голову прямо, смотреть вперед… Я брела, вглядываясь в пыльные узоры на дороге, видя лишь ноги людей, что проходили мимо, добротную кожаную обувь, рваные сандалии, грубые чеботы, изящные туфельки…

Собака куда–то пропала. Гомон толпы нарастал, людей на улице становилось все больше. Бесчестное количество ног казались конечностями огромной тысяченожки. Они хаотично двигались в разных направлениях, сводя меня с ума… Где–то вдали запахло едой. Дотронулась рукой до груди — заветный мешочек все еще со мной. Жаль, кинжал потеряла.

Может, даже куплю что–то поесть… А может, рыжебородый с товарищами ждет меня именно на рынке, среди нагруженных телег, лотков с едой и ремесленными изделиями. Мне все уже было неважно.

До рынка я все же не дошла. Оказалась на большой площади, полной народа. Огромные каменные здания с колоннами взмывали ввысь в начинающее вечереть небо. К ним вели огромные мраморные ступени. Я была не в силах идти дальше. Опустилась рядом с созданиями юродивого типа в рваных обносках, которые просили милостыню. Усмехнулась. Вот мое место! К тому же, и первый опыт есть. Успели подать… Легла на ступень, закрыла глаза. Когда все закончится?

Рядом раздался приятный голос, задавший непонятный вопрос на языке чужого мира. Дайте умереть спокойно! Открыла глаза. Надо мной склонилась голова… нет, не динозавра! Пожилая женщина: смуглое лицо, светлые волосы, морщинки вокруг блеклых, словно выгоревших, голубых глаз. Она улыбнулась — во рту отсутствовало половина зубов… Я закрыла глаза. Хочу домой!

Губ коснулся какой–то предмет… Вода! Жадно сделала несколько глотков.

— Спасибо, — поблагодарила женщину. Она отломила кусок хлеба от большой серой краюхи, протянула мне. Я тут же вгрызлась в успевшую подсохнуть мякоть. Она опять что–то спросила.

Я качала головой, жадно поедая хлеб. Неужели в этом мире я вызываю жалость? Хотя… Пусть жалеют, лишь бы кормили!