Путь на Юг - Михаил Ахманов Страница 8

За перегородкой раздался шум, быстрые шаги, лязг металла, грохот сбрасываемых на пол кольчуг. Одинцов встал. Похоже, его окта – неполная, семь бойцов, – вернулась с дежурства. Он набросил тунику, застегнул широкий пояс с кинжалом, сгреб монеты в ладонь. За стенкой уже звякали миски, гудели голоса, слышался бодрый тенорок Чоса. Одинцов откинул занавеску и перешагнул высокий порог.

Дьявол! Он чуть не содрал скальп о притолоку! Хотя мог поклясться, что проем был не меньше двух метров высотой! Или он подрос со вчерашнего дня?

В обширном низком помещении наступила тишина. Тут было с полсотни лежанок, точно таких же, как в закутке Одинцова. Семь ближайших занимала его окта, еще столько же, у противоположной стены, тоже выглядели обитаемыми. Между ними темнел узкий занавешенный проем – видимо, он вел в маленькую каютку второго октарха. Двери, что выходили на палубу, были широко распахнуты, и яркий солнечный свет золотил гладкое дерево обшивки.

Семь пар глаз уставились на Одинцова. Крепкие невысокие парни, с рыжими или соломенными волосами, босые и голые по пояс. Сброшенные кольчуги и шлемы валялись на топчанах; на полу стоял дымящийся котел.

Опустившись на ближайший лежак, Одинцов стукнул кулаком по войлочной подушке и высыпал в ямку горсть монет.

– Это за вчерашнее… – Потом кивнул Чосу: – Разливай!

Ели в мрачном молчании, но с аппетитом – мясное варево с кореньями и овощами было пряным, густым и не оставляло желать лучшего. Покончив с едой, Одинцов встал и направился к двери. На пороге остановился, бросил Чосу:

– Пойду прогуляюсь. Раздели. – Он показал на монеты.

В неясной ситуации лучше поменьше говорить, побольше слушать и смотреть. Временная амнезия не пугала Одинцова, но слишком многое из случившегося вчера было непонятным, удивительным и потому внушающим опасения. С какой стати рыжий Рат назвал его хайритским отродьем, а почтенный целитель – Аррахом бар Ригоном, носителем тайны? Что это за тайна? Возможно, она связана с крохотным устройством, обнаруженным в лямке походного мешка? Что означают эти мгновенные проблески памяти, когда слова, то привычные, земные, то местные, никогда не слышанные прежде, всплывают у него в голове, наполняясь смыслом, словно детали огромного полотна в темном музейном хранилище, выхваченные ярким лучом фонаря? И, наконец, почему его принимают за бравого октарха Рахи, драчуна и любителя молоденьких рабынь?

Он медленно брел по палубе, едва замечая странную неуверенность своих движений; шаг словно бы стал размашистей, ноги – длиннее, плечи – шире. Его покачивало, но не от слабости, а скорее от излишка неконтролируемой энергии и силы. Что-то с координацией, мелькнула вялая мысль.

Сзади раздалось покашливание. Одинцов поднял голову. К нему важной поступью шествовал Арток бар Занкор, целитель. Лысый череп сверкает на солнце, подбородок выставлен вперед, длинная черная тога полощется на свежем ветру, на шее – серебряная цепь. Подошел, ткнул сухим кулачком в бок:

– Ну как, октарх, лечение помогло?

Одинцов усмехнулся, склонил голову.

– Можно было бы повторить, почтенный бар Занкор.

– Это уж твое дело, я тебе не поставщик девок. – Одновременно он пощупал ссадину на скуле, синяк на ребрах, потом, стиснув пальцами острый подбородок, уставился в затуманенные глаза пациента. – Нет, Рахи, что-то с тобой не в порядке. Старый Арток знает, что женщина – лучшее лекарство для солдата, но, видно, на этот раз простыми средствами не обойдешься. Мне кажется, что Рат вышиб тебе половину мозгов, а их и так было не слишком-то много. – Он задумчиво покачал головой. – Ладно, погуляй, а после заката приходи ко мне.

– Куда? Где тут твой лазарет? – спросил Одинцов.

Кустистые брови целителя взлетели вверх.

– Ты даже этого не помнишь, Аррах Эльс бар Ригон? Придешь на корму стагарта, первая дверь слева. Ты левое от правого еще отличаешь, мой благородный господин?

Он резко повернулся и зашагал прочь.

Одинцов потер виски. Значит, не просто Аррах, еще и Эльс… И даже благородный господин… Ничем не хуже Георгия Одинцова, полковника в отставке…

Прислонившись к перилам фальшборта, он окинул взглядом палубу. Стагард, морской плот, был огромен – двести метров в длину, пятьдесят в ширину. Пять прочных длинных мачт возносили вверх серые квадраты парусов; устойчивый бриз тянул с юга, превращая полотнища в гигантские, выпуклые и упругие подобия женской груди. Алый кружок в центре каждого паруса довершал сходство.

На носу и корме высились двухэтажные надстройки с галереями и ведущими к ним лестницами. Носовая была казармой и матросским кубриком, и, кроме мореходов, в ней сейчас вольготно разместились шестьдесят четыре бойца алы Рата. Но из подслушанных разговоров Одинцов знал, что на обратном пути туда набьется сотня хайритских наемников, а славные солдаты Береговой Охраны будут ночевать на палубе, вместе с матросами и рабами.

Кормовая надстройка, с резными столбами и выступающей широкой галереей, служила складом; здесь же обитали те, кто властвовал над судном и вел его в море по картам, звездам и светилам, – капитан-сардар, его помощник и офицеры-навигаторы, а вместе с ними – судовой казначей и целитель бар Занкор, глаза и уши Ведающих Истину.

Обширное пространство между второй и третьей мачтами занимал огороженный загон. Там сгрудились какие-то животные, похожие на крупных овец; вокруг изгороди лежали плотно увязанные кипы сена. Палуба перед загоном была покрыта плотно утоптанной глиной. На этой площадке торчали трубы десятка очагов с вмазанными в них большими котлами и широкими топками; рядом суетились женщины – Одинцов заметил, как одна из них весело махнула ему рукой. Зия?..

Середину палубы заваливали тюки и бочки – огромные, в рост человека; по ее краям, у фальшборта, торчали рукояти рулевых весел и угрожающе тянулись к небу рычаги катапульт. На веслах стояли матросы, обожженные солнцем крепкие молодцы со светлыми выгоревшими волосами. Вдоль ряда камнеметных машин прохаживался часовой в полном вооружении, с дротиком в руках. Видимо, из окты, что размещалась рядом с солдатами Рахи; Одинцов заметил, что соседи исчезли еще до обеда.

Он перегнулся через перила. Прозрачная вода плескалась в двух метрах внизу, омывая торцы неохватных смоленых бревен, на которых, подпираемый лесом толстых брусьев, держался палубный настил. Кое-где сверкающую морскую гладь прорезали острые плавники саху – вертких, похожих на торпеды тварей с тройным рядом зубов в пасти. В километре слева и справа, вздымаясь будто бы прямо из воды, виднелись одетые парусами мачты. Одинцов смог разглядеть их и позади, на юге; казалось, стагарт тянется за стагартом до самого горизонта. Но он знал – откуда?.. почему?.. – что в поход к северным берегам вышло только два десятка гигантских плотов, малая часть великого флота Айдена.

* * *

Ужинали тут засветло. Прожевав сухари с острым соленым сыром, Одинцов выпил кружку кислого вина и направился в свою каморку. Во время еды скуластый хитроглазый Чос неоднократно бросал на него вопросительные взгляды – то ли хотел что-то сказать, то ли ему были нужны какие-то дополнительные распоряжения. Одинцов остановился на пороге, коротко бросил: