Врата Галактики - Михаил Ахманов Страница 8

– Пища? Тепловой режим? Вообще условия содержания? – спросил Бранич.

– Нет. Дроми в отличие от нас, людей, неприхотливы. Он всего лишь хотел отправиться к сородичам на Данвейт. Должно быть, знал об этой небольшой колонии мирных дроми.

– И вы?..

– Месяца через три-четыре его туда отвезли, но без меня. Я уже находился на фрегате «Ваал», в ста тридцати парсеках от Тхара. Об этом существе позаботились Майя с Ксенией.

– Уверен, что заботы большей частью легли на вашу сестру, – произнес Анте с улыбкой. – Как я недавно выяснил, она тоже владеет наследственным даром. И весьма неплохо!

Понял, что его зондировали, догадался Марк и в смущении отвел глаза.

– Хм-м… женское любопытство, Анте… вы не должны на нее обижаться…

– Никогда не обижаюсь на красивых женщин и к тому же родственниц. Им я всегда готов раскрыть сердце и душу. – Бранич улыбнулся еще шире. – Кстати, о родичах… Вы сказали, что этот дроми жил в Ибаньесе с вами, Майей, Ксенией и ее лейтенантом… С Тревельяном-Красногорцевым, я полагаю?

Марк молча кивнул. Обсуждать семейные дела сестры ему не хотелось – тем более что Петр, прежний ее супруг, особой симпатии Марку не внушал. Возможно, из-за того, что сам он никогда не испытывал тяги к приключениям и авантюрам, чего бы они ни касались, схваток с врагами под светом далеких звезд, десантов на неведомые планеты, тайн погибших цивилизаций или, к примеру, интрижек с женщинами. Петр являлся личностью иного склада, из тех, кого одни называют героями, а другие – авантюристами, что, по мнению Марка, было синонимом. Чудилось ему, что и Ксения не питала к мужу особо пылкой страсти, хоть и родила двух мальчишек, носивших теперь его длинную неуклюжую фамилию. Во всяком случае, расстались они тихо и без взаимных претензий, еще до того, как погибли родители Марка и Ксении. Это случилось в 2318-м, в Битве у Голубой Зоны, а через два года Ксения вышла за Ваню Поспелова, инженера-кибернетика, коренного тхара и друга Марка. Они прожили вместе тридцать с лишним лет, отстроили дом, подняли в любви и согласии шестерых детей, и Марк был уверен, что сестра счастлива. Хотя бы потому, что с Иваном она никогда не ссорилась, что при ее независимом нраве можно было считать подвигом. С Петром все получилось иначе – там нашла коса на камень.

– Наш бывший лейтенант теперь в чинах и орденах и в большой славе, – сказал Бранич. – Вы слышали, что приключилось на пятой луне Карфагена, где он сражался врукопашную с сотней дроми? А эта история с коррозионными минами в Провале! Его фрегат погиб, но экипаж он спас… Получил «кометы» и крейсерский мостик, потом «спирали» [15]и сейчас командует эскадрой седьмой флотилии. Герой! Вы с ним видитесь?

– Нет, – отрезал Марк. И добавил с невеселой усмешкой: – Насколько мне известно, Павла и Никиту, своих сыновей, он тоже вниманием не балует.

– Кажется, вспомнив о нем, я допустил оплошность, – виновато промолвил Бранич. – Но все же Командор…

– Почему Командор? – перебил Марк.

– Кажется, так его прозвали на Флоте. Я собирался сказать, что хотя он не Вальдес, не Бранич и не потомок Пола Коркорана, но все-таки член семьи. Его кровь в ваших племянниках, Марк.

– Кровь и фамилия – все, что им досталось, – буркнул Марк в ответ. – С кровью нет проблем, ребята выросли здоровые, а вот фамилия… Вы не находите, что слишком длинновата?

– Можно обрезать, – сказал Бранич.

– Даже нужно. Первую половину либо вторую… Но все равно Вальдес или Бранич звучит пристойнее.

– Procul dubio, – подтвердил Анте.

* * *

Нет, Марк не собирался включать бывшего лейтенанта, а ныне коммодора Олафа Питера Карлоса Тревельяна-Красногорцева в свою семейную хронику. Разве что в качестве примечания – был такой второстепенный персонаж, ставший, волею случая, отцом Павла и Никиты. Гораздо подробнее Марк описывал контакты с дроми, с инопланетным существом, гостившим в кладовке городской больницы, рядом с палатой, где жили Майя и Ксения, пока он восстанавливал семейное гнездо, дом на авениде Мадрид. Для описанных в хронике событий этот Старший-с-Пятном был гораздо важнее, чем первый муж сестры.

Привычно окинув взглядом украшавшие стену полотна, Марк сдвинул контейнер с информ-кристаллами и принялся копаться в документах, разложенных на столе. Тут были его черновые записи, рисунки Майи, копии разных бумаг из архивов Земли, Роона и Тхара, материалы, привезенные Браничем, и еще много всякой всячины. Не без труда он отыскал небольшой альбомчик, помеченный изображением дроми. В нем оказалось больше дюжины набросков, выполненных в старинной манере, не видеокистью и светопером, а угольным и обычным карандашами. Не раз и не два Майя пыталась нарисовать их гостя, но потом бросила это занятие: всегда получался не Старший-с-Пятном, личность конкретная, неповторимая, а просто дроми. Вероятно, думал Марк, по той причине, что Майя не могла, как он сам и Ксения, ощутить эмоции неземного существа, проникнуть в мир его надежд и страхов, симпатий и антипатий, в тот потаенный внутренний космос, что наделяет чуждое, но разумное создание индивидуальностью. На первый взгляд рисунки казались непохожими – разные позы и жесты, разный, то в профиль, то в фас, поворот головы, и лишь одна, но важная деталь объединяла их: отсутствие лица. Лица не было, была морда. Уродливая, страшная, нечеловеческая…

Вздохнув, он закрыл альбом и вернулся к работе. Пожалуй, этот его труд нельзя было считать семейной хроникой – скорее, генетическим исследованием потомков Коркорана. Некоторые из них владели странными талантами или хотя бы отличались особым свойством, которое, по мнению Сергея, отца Марка и Ксении, жизнь им отнюдь не облегчало. Отец называл это свойство «проклятием Вальдесов», но вполне вероятно, что им обладали и Браничи – Марк еще не разобрался с документами, привезенными Анте. Что до информации, хранившейся в контейнере с информ-кристаллами, то большая часть этих данных была засекречена навечно как связанная с тайной личности – тем более такой значительной, даже легендарной, как Пол Ричард Коркоран, герой первых Войн Провала. Прошло почти два века со дня его гибели в бою, но факты биографии адмирала – не той, что служила поводом к фильмам и романам, а истинной – были по-прежнему скрыты в файлах Секретной Службы. В юности Марк слушал рассказы отца, догадываясь, что кое о чем старший Вальдес благоразумно умалчивает – а если так, то можно ли верить всему остальному?.. Но когда он сделался Судьей, архивы Службы для него открылись, подтвердив отцовские истории. Старшего Вальдеса уже не было в живых, и Марк не мог ему признаться, что наконец-то верит в семейные предания. И потому ощущал себя виноватым перед отцом, словно бы что-то осталось меж ними невыясненным, недосказанным, оборвавшимся сразу и навсегда. Не потому ли он начал работать над семейной хроникой? Это, с одной стороны, являлось данью памяти славным пращурам, а с другой – посланием к потомкам, к непоседе Сашке, сыновьям Ксении и их детям. Какое бы имя они ни носили, Вальдесы, Тревельяны или Поспеловы, им надлежало знать о капле чужеродной крови, что может проявиться в них внезапно и самым загадочным образом. Анте Бранич, любитель латыни, в этом случае сказал бы: кто предупрежден, тот вооружен.