Восход Ганимеда - Андрей Ливадный Страница 8

— Вот еще что, Патрик, — произнес Наумов, прежде чем отойти от своей капсулы, — на всякий случай, хоть они и молчат, оповестите эфир о моем появлении. Не хочу, чтобы меня воспринимали как неожиданный сюрприз.

— Вы опасаетесь конфронтации, полковник? Но на Ганимеде, насколько мне известно, нет никакого вооружения, только несколько десятков человек полицейской службы колонии.

— Зато оно есть на «Гарри Трумэне», — мрачно напомнил Наумов.

— Да, конечно, вы правы. Я попытаюсь оповестить всех, по крайней мере, выпущу эту информацию в эфир.

— Тогда до связи, господин Горман. И не психуйте, я сделаю все, что в человеческих силах.

— Спасибо, полковник. Я… Мы все надеемся на вас.

* * *

Первые шаги по каменистой почве Ганимеда дались Наумову с трудом. Скафандр здорово стеснял движения, но он не решился снять его и оставить в капсуле. Фиолетовое небо над головой, унылый лунный ландшафт вокруг без каких-либо признаков человеческого присутствия — все это здорово давило на психику, постоянно напоминая о том, что он не на Земле.

Впервые в жизни.

Это утверждение имело для Наумова особый смысл. Человеку, который хоть раз менял климатическую природную зону, должно быть хорошо знакомо это ощущение — когда вокруг тебя вдруг оказывается непривычный мир. Не те звуки, другая растительность, животные, о повадках которых можно только догадываться, люди, чей язык, поведение и нравы — тайна для тебя, — все это в первый момент сильно действует на нервы… Здесь же, сделав несколько шагов, Наумов вдруг поразился ирреальности своих ощущений. Будто то самое, много раз испытанное им чувство морального одиночества вдруг усилилось в сотни раз…

Казалось бы, война на Кавказе сделала из него неплохого альпиниста, так что валуны, раскиданные тут и там вокруг места посадки, для него не проблема. Тишина в эфире? Не страшно. Тем более он был предупрежден о ней заранее.

И тем не менее он чувствовал себя словно новобранец, заброшенный в глубокий тыл противника без соответствующей подготовки…

Найдя проход между валунов, он преодолел первое препятствие и увидел перед собой пространство огромного кратера, точно такого, какие во множестве присутствуют на Луне. Освещенная тусклым светом Юпитера, перед ним лежала равнина желтовато-коричневого цвета. Границы кратера терялись вдали, обозначая себя сумеречными, серыми линиями у самого горизонта.

Дикую красоту этого ландшафта нарушало несколько явных следов человеческой деятельности. Во-первых, широкая многополосная автомагистраль, черной ниткой перечеркивающая дно кратера, а во-вторых, далекие, призывные огни каких-то многоэтажных строений.

Сверившись с компасом, Наумов повернул на север. Это направление совпадало с ведущей к далеким строениям дорогой.

Над головой по-прежнему плыл исполинский серп Юпитера. Видимо, до рассвета было еще далеко. Расстояние до угадывающихся в сумраке ночи огней он определил как пять-шесть километров по прямой, но, учитывая разреженность атмосферы и непривычные глазу освещение и рельеф, он допускал, что мог ошибиться в своей оценке.

Давала знать о себе и иная сила тяжести. Шаг Наумова, несмотря на громоздкий скафандр, был размашистым, и идти не составляло особого труда.

Все эти ощущения сливались в нем, тревожили, вызывали чувство оторванности от всех и вся — какого-то совершенно необъяснимого, глобального одиночества.

Наумов хмурился, стараясь как можно чаще смотреть по сторонам, хотя был уверен — проявись в этой немой пустоте какое-то движение или звук, он бы заметил его сразу…

И тем не менее вид второй посадочной капсулы, чей контур внезапно появился из-за кучи придорожных валунов, заставил его вздрогнуть, а сердце — часто забиться, прежде чем Наумов совладал с не в меру напряженными нервами.

Продолговатый посадочный аппарат длиной около трех метров — эдакое обугленное ископаемое яйцо динозавра — торчал из небольшой конической воронки, образовавшейся при его падении. Рядом бессильными белыми языками протянулись опавшие парашютные купола системы окончательного торможения.

Подойдя ближе, он понял, какая деталь встревожила его.

Люк посадочной капсулы был открыт.

Он подошел сбоку с таким расчетом, чтобы лежащий внутри аппарата человек не смог увидеть его приближения, и заглянул за край откинутого люка, откуда истекал мягкий, приглушенный свет.

Мышцы Наумова окаменели от напряжения — он был готов к любому обороту событий, однако спускаемый аппарат был пуст.

От борта посадочной капсулы к дороге, что тянулась к недалеким уже огням высотных зданий, уходили едва заметные, слабо отпечатавшиеся в мелком, остром гравии следы подошв.

«Значит, самопроизвольное срабатывание автоматики, господин Горман?..» — подумал он, потянувшись к прибору связи, который располагался на панели управления внутри капсулы, но в этот миг внешние микрофоны скафандра передали далекий, прозвучавший где-то на пределе слышимости звук, который заставил Наумова отдернуть руку и оглянуться.

Звук постепенно становился четче, явственнее.

Он был очень хорошо знаком полковнику Наумову. В разных ситуациях этот равномерный деловитый стрекот нес либо спасение, либо смерть…

Это был шум приближающегося вертолета.

* * *

В темноте покинутого здания резко, неприятно прозвучали шаги. Человек, что появился в дверном проеме брошенной жильцами квартиры, был экипирован точно так же, как и женщина-снайпер, только что поразившая вертолет Военно-космических сил США двумя точными, хладнокровными выстрелами.

Забрало его гермошлема оказалось поднято, и в сумеречном, пробивающемся через оконный проем свете от горящей на улице машины он казался немного старше своих сорока двух лет. Голографическая нашивка на грудной пластине скафандра выдавала его имя, звание и расовую принадлежность:

«Наумов Виктор Сергеевич. Полковник. ВКС России».

— Послушай, девочка, тебя как зовут? — спросил он, выглянув в окно.

Она не ответила. Помедлив несколько секунд, подняла руку, все же прикурив измятую сигарету. Выпустила дым и взглянула в глаза полковника.

Грохот на улице стих. Отзвенели последние осколки стекла, и в темно-фиолетовой ночи вдруг стали отчетливо слышны два звука: за окраиной города, на лысом каменном пригорке надсадно взвыл, набирая обороты, атмосферный процессор, автоматика которого уловила дым и теперь пыталась в экстренном порядке восстановить нарушенный взрывом химический состав воздуха. Вторя ему, на освещаемой пожаром, засыпанной обломками мостовой характерно и неприятно для человеческого слуха зазвучали сервоприводные моторы нескольких машин-уборщиков, которые выползли из вестибюлей неповрежденных зданий и теперь бестолково ползали по тротуару, натыкаясь на бетонные обломки разрушенного дома и горящий остов вертолета.