Царский блицкриг. Боже, «попаданца» храни! - Герман Романов Страница 8

— Надо убираться отсюда, ваше высочество, — тихо произнес молодой хорунжий, что с десятком отборных конвойных казаков сопровождал Константина Петровича в этой поездке. И добавил тихо, но твердым голосом, смотря прямо в глаза: — Нужно наших предупредить, ваше высочество.

— Да-да, конечно. — Полковник рванул повод, заворачивая коня, и дал шенкеля. Тот рванул с места в галоп, так что копыта застучали — понимало умное животное, что хозяин в неприятность попал. Следом помчались казаки, прикрывая спину.

Десять минут бешеной скачки пролетели, как миг. Загнанный конь подскакал к невысокой гряде, на которой Константин Петрович разглядел пару легких пушек с упряжками. Вдалеке пылил по дороге еще один взвод — две упряжки с зарядными ящиками. На артиллеристах была грязная, еле различимая под темной коркой земляного цвета, зеленая форма — свои!

— Где командир батареи?

Константин еле прохрипел слова, выплевывая криком мучнистую в комочках пыль, забившую рот. Молодой гвардейский поручик, что по чину армейскому капитану равен, лет двадцати, не больше, с понимающей улыбкой посмотрел, но молча.

— Где командир батареи, господин поручик? — полковник повторил вопрос, но уже внятно. Он понял, что этот молоденький взводный мог просто не понять вопрос. Хрипение шло сплошное, а не слова.

— Я командую батареей, ваше императорское высочество, — со спокойным достоинством произнес офицер, тряхнув львиной гривой волос, и вытянулся по уставу. — Поручик Ермолов!

— Янычары в тыл вышли, поручик, сюда идут! Их надо задержать! Поднимитесь на гряду — увидите собственными глазами!

— Янычары?!

Офицер оторопело взглянул, не поняв сразу, откуда в глубоком тылу может появиться враг, но, осознав по взволнованному лицу царевича, что тому не до шуток, шустро поднялся на невысокий вытянутый холмик, по сути, длинный, заросший кустарником вал.

— Орудия на вал! — сверху послышался звучный голос Ермолова. — Сергеев! Скачи — пусть второй взвод сейчас же займет позиции левее, на том гребне. Оттуда ударит во фланг османам!

— Есть, господин поручик! — Молодой солдат с нашивками капрала живо вскочил на коня и бросился в погоню за уходившими на рысях орудийными запряжками. Поручик продолжал распоряжаться, спокойно и уверенно, будто всю жизнь ждал этого боя.

— Сержант Никитин! Прошу вас догнать гренадеров, там капитан, попросите его вернуться. Нам без пехотного прикрытия эту позицию не удержать! Османов орта, никак не меньше!

Константин Петрович почувствовал, как в его душе ворохнулось нечто, похожее на добрую зависть. Да-да, он позавидовал поручику, что так спокойно принимает бой, который станет для его батареи последним — шесть полковых пушек и сотня артиллеристов вряд ли выстоят против полутора тысяч озверелых янычар. Пусть даже и с гренадерами…

— Ваше императорское высочество! Может быть, нужно доложить генералу, князю Багратиону, о случившемся?

Нет, в голосе поручика Константин Петрович не уловил скрытой издевки, решив поначалу, что его вежливо выпроваживают с позиции. Ведь так с ним поступали все генералы, хотя он и сам был военным, с немалым чином полковника — а тут на тебе!

Царевича держать подальше от фронта, поближе к тылу — наверняка так отец распорядился. Но нет сейчас над ним монаршей воли, а есть долг русского офицера, который нужно выполнять честно, не жалея ни сил, ни живота своего.

— Согласно воинскому артикулу…

Константин Петрович задержал дыхание — ведь сейчас он скажет слова, идущие вразрез с распоряжением отца. Но ведь он сам давал воинскую присягу и обязан ее выполнять, не устрашаясь живот свой положить. А значит, выбора у него нет!

Петербург

— Ваше императорское величество, — британский посол низко склонился в самом почтительном поклоне, — правительство моего короля весьма озабочено начавшейся три недели назад с Оттоманской Портой войной.

Англичанин тщательно подбирал слова, остерегаясь вызвать вспышку гнева русской императрицы. Но не в том дело! Если было бы необходимо, то он бы заговорил совсем другим языком, жестким — таким в один миг ставят этих восточных варваров на свое место, чтоб норов свой не выказывали, как они сами говорят: «Знает сверчок свой шесток».

Вот только указаний от правительства еще не поступало. Хотя посол был уверен, что сегодня-завтра в Лондоне уже примут решение, какую политику избрать в очередной русско-турецкой войне. Но он не сомневался в одном — правительство его величества постарается сделать все, чтобы русские увязли в этой войне, пролили как можно больше крови и растратили золота, но не получили бы ничего взамен.

Так случилось в прошлую войну, когда этим «медведям» хорошо надавали по лапам. Да, турки терпели поражение за поражением, русские заняли Валахию и Болгарию, и казалось, еще немного, и московиты захватят вожделенный Константинополь.

Но не тут-то было! Стоило в Дарданеллы и Босфор войти английскому флоту, как их царек разом присмирел, испугавшись возможной войны. Жаль только, что английские пушки не смели этих варваров с поверхности моря и не превратили их гавани и верфи на Черном море в дымящиеся пепелища. Какая была бы красота!

Посол не сомневался, что одна только угроза войны со стороны британской короны заставила московитов, со скрежетом зубовным в бессильной ярости, заключить мир с турками, по которому они не получили ничего, за исключением клочка Валахии!

Да, Порта признала за Россией Крым, Таврию, Кубань да Молдавию — но ведь русские и так ими владели, оттяпав четверть века тому назад. И в Греции московитам надавали по грязным лапам, жаль, что Морея так и осталась под их покровительством. Но ничего — раз война началась, нужно приложить все усилия, чтобы русские остались, как они сами говорят — «с носом», а еще лучше, чтоб отрыгнули все те земли, которые раньше захапали…

— Мы не желали этой войны, — императрица, как простая русская баба, всплеснула руками. — Но вы сами знаете, что ровно год назад в Константинополе янычары свирепо казнили патриарха! Они прилюдно растерзали священников и осквернили церкви! И что сделал султан?! Он наказал виновных в этом злодействе?!

В голосе Екатерины Алексеевны прорвалась ярость, жгучая, еле сдерживаемая. Посол сочувственно покачал головой, весь его вид говорил об одном — вот такие нехорошие эти турки.

— Мы ждали ровно год! И что?! Муж поехал в Киев поклониться святыням и ждал там, что Диван принесет извинения. Долго ждал! А визирь даже не соизволил отправить посланца. Да что там посол — они нам даже письма в ответ не написали! Извинений до сих пор не принесли! А ведь в Ясском договоре черным по белому написано, сами турки давали клятву христиан более не угнетать и тем паче не избивать смертным боем!

Остров Шумагина

— Хороша картошка!

Урядник тщательно очистил запеченный клубень от прилипшей к нему золы и разломил крепкими пальцами пополам. Освобождать его от кожуры он не стал, так же, как и молодые казаки. И так сойдет, даже вкуснее будет, чего привередничать — горячее сырым не бывает, что казаку в брюхо попало, то и пропало.