Тайный брак - Соня Мишина Страница 8

***

Дом семейства Дагейдов оказался расположен чуть ниже по склону холма, чем ратуша, в ремесленном квартале. Эйлерту не часто приходилось бывать в таких кварталах, поэтому по дороге он с любопытством оглядывался по сторонам. 

Квартал смотрелся благополучным: на удивление чистая, не загаженная помоями улица была такой ширины, что на ней вполне могли разминуться две больших телеги. Деревянные заборы перемежались коваными оградами, и были сплошь окутаны густой зеленью, которую рачительные хозяева высаживали по краям дворов не только для красоты, но и чтобы скрыть дома от любопытных глаз. 

От основной улицы вверх и вниз по склону отделялись переулки поуже. В один из таких и свернула Анналейса, увлекая за собой засмотревшегося супруга.

― А вот и мой дом, ― с гордостью в голосе сказала Лейса, указывая на саманку с белеными стенами и двускатной крышей. ― Отец сам строил. 

Эйлерт кивнул в знак того, что услышал. Анналейса отперла калитку, вошла сама, пропустила мужа в небольшой уютный дворик. Из открытого окна до них долетел звонкий детский голосок:

― Няня, а почему хвали хвалями называют?

Маг скосил глаза на жену и поразился тому, какая теплая улыбка озарила ее лицо. Понял вдруг: ближе и дороже младшей сестры у Лейсы никого на свете нет! Вздохнул: у него времени, чтобы сделаться синеглазке таким же родным и важным, почти что и не осталось.

За окном между тем раздался другой голос ― старческий, чуть дребезжащий:

― Вот помоги мне ягоду перебрать на пирог, а я рассказывать буду. 

Лейса уже хотела окликнуть родных, но Эйлерт тронул ее за плечо, приложил палец к губам:

― Дай послушать. Никогда не задумывался, отчего в самом деле хвали, а не какое-то другое слово. 

Жена кивнула, подвела его ближе к окну ― чтобы слышать лучше.

Няня, усадив, видимо, любопытную воспитанницу рядом, взялась рассказывать:

― Маги наши, как ты знаешь, на четыре Дома делятся…

― Да! Дом Дня и Дом Ночи, Дом Рассвета и Дом Заката, ― перебила малышка.

― Верно. А у каждого Дома ― шесть Даров. Всего получается два десятка и еще четыре. 

― А хвали-то откуда взялись? ― мелкой егозе не терпелось узнать главное.

― Да ты слушай, не перебивай! ― подпустила строгости в голос старуха. ― Как думаешь, маги наши признательны Четырем Столпам за их Дары?

― Уж конечно! ― с умилительной серьезностью согласился ребенок. 

― Вот! А потому раньше было принято каждый из Даров восхвалять. И не все сразу, а по порядку. Утром ― дары Рассветные, ночью ― Ночные. И маги, подумав, разделили весь день ― от рассвета до следующего рассвета, на равные части ― по числу Даров, и в конце каждой части восклицали: «Хвала Дару!» С годами хвалить Дары перестали, но время от одного восхваления до другого стали называть хвалью. 

Сестра Анналейсы молчала ― видно, обдумывала рассказ няни. Зато Эйлерт, успевший снова приобнять жену, шепнул ей на ушко жарко:

― А кто-то сегодня проведет шесть ночных хвалей в обнимку с магом Ночи. И у этого мага намного больше шести Даров найдется для желанной женушки!

Синеглазка осмелела больше прежнего:

― Ты все дразнишь, Дьярви? Так идем, познакомлю с семьей, накормлю ужином, а потом поднимемся наверх, под крышу, и будем твои дары изучать!

Эйлерт даже задохнулся от неожиданности! Поймал затылок Лейсы, развернул ее к себе лицом и впился в смеющиеся губы уже по-настоящему…

― Няня! Там Лейса с чужим дядей целуется!

Лейса и Эйлерт отпрянули друг от друга, будто их ледяной водой окатили. Развернулись на голос. Веселая девчачья рожица с косичками по бокам смотрела на них такими же бездонно-синими, как у старшей сестры, глазами. 

― Это не чужой дядя! ― первой пришла в себя Анналейса. ― Это теперь мой муж, нэйт Дьярви. Беги к нам на крыльцо и представься ему, как няня учила!

Девочка тут же исчезла из окна, а из глубины дома послышался ее возбужденный, восторженный вопль:

― Няня, Лейса замуж вышла! Пошли скорей с ее мужем знакомиться!

Эйлерт только успел плащ скинуть, как на крыльце появились няня и ее воспитанница. 

― Темных ночей вам, нэйт Дьярви, ― степенно поклонилась девчонка. ― Меня Маура зовут. Рейва Маура Дагейд. А это ― моя няня, рейва Калвина. 

― Рад познакомиться, рейва Маура, рейва Калвина, ― пряча смешинки в глазах, поклонился в ответ Эйлерт. Младшая сестра Анналейсы показалась ему такой забавной, что он никак не мог избавиться от желания улыбаться во весь рот. 

― По доброму здравию, нэйт маг, ― чуть остудила его веселье рейва Калвина прохладцей в голосе. 

Она не улыбалась и глядела на нового родственника тяжело и пристально. Похоже, выбор своей старшей воспитанницы старуха не слишком одобряла, но позволить себе резкие слова в адрес сына Дома Ночи не посмела. Поклонилась глубоко, кивнула на открытые двери у себя за спиной:

― Проходите в дом, располагайтесь и распоряжайтесь. Вы теперь здесь хозяин. 

Хозяин? Эйлерт мог представить себя кем угодно, только не владельцем гончарной лавки. И хотя понимал, что по сути пожилая рейва права, но согласиться с ее словами не пожелал:

― Хозяйкой как была Анналейса, так и останется, ― заявил твердо. ― Я в дела, которых не понимаю, вмешиваться не буду. Да и нет у меня на это времени…

― Няня! Так-то ты нашего защитника привечаешь! ― вступилась за мужа Лейса. ― Дядюшка Асмунд, как выяснилось, нового опекуна нам не назначил, и, если бы не Дьярви, мы уже через пару хвалей на улице оказались бы ― все трое!

Рейва Калвина вздрогнула, схватила малышку Мауру за острые плечи, прижала к себе защитным жестом. 

― Чем он думал, бездельник старый! ― выплюнула зло. ― Сколько раз ему напоминала, чтобы к душеприказчику сходил! А он все смеялся: не хорони меня раньше времени! 

― Няня! ― снова остановила старуху Анналейса. ― На дядюшку завтра вместе поругаемся. А сегодня мы должны нэйта Дьярви за спасение отблагодарить, окружить его заботой! Ему завтра с остальным отрядом к Гнездовью идти… 

Взгляд старой Калвины снова в лицо Эйлерта уперся. Ощупал его так тщательно, что магу показалось, будто он прикосновения к коже ощутил. 

― В Гнездовье, значит, ― задумчиво проговорила старуха. ― На верную смерть…

Эйлерт пошатнулся: слова старухи ударили болью, разрушили стену, которой он отгородился от мыслей о завтрашнем дне.