Башмаки на флагах. Том 4. Элеонора Августа фон Эшбахт - Борис Конофальский Страница 8

Как только въехали в город, кавалер говорит Сычу:

— Езжай найди дом этой вдовы… Как её там…

— Габен, — напомнил Сыч.

— Да. Узнай, там ли фон Эдель, если там, то подумай, как нам в дом попасть, не ломая дверей.

— Всё сделаю, экселенц. Ёж, эй, Ёж, пошли, лопоухий, дело есть.

Как только они уехали, так и Курт Фейлинг попросился домой, хотя бы до утра. Волков его отпустил и поехал к родственнику купцу Кёршнеру. Ну а куда ещё?

И как только генерал въехал в его двор, сам Дитмар Кёршнер и его жена Клара вышли во двор его встречать. Двор купца был большой, дом большой, конюшни большие. Куда ещё мог податься кавалер со всеми своими людьми?

— Друг мой, дорогой родственник, уж не взыщите, что в столь поздний час я беспокою вас так нежданно, — говорил кавалер, обнимая толстые плечи купца, а потом и кланяясь низко хозяйке. — И вас, сударыня, прошу простить, но новому епископу ещё нет постоя, первый день он приехал в город, — он повернулся к отцу Бартоломею. — Монсеньор, дозвольте вам представить моих родственников.

Госпожа Клара с поклонами подошла к монаху, да и сам Кёршнер поторопился целовать руку ему. Волков видел, что и купец, и его жена сильно взволнованы. Да и монах тоже порозовел щеками. Простой монах-инквизитор ещё не привык к своему новому сану, ещё удивлялся он, что так ему радуются хозяева большого дворца.

— Его Преосвященству негде пока жить, дворец бывшего епископа был его фамильной собственностью, а в приходе при кафедрале покои ещё не подготовлены. Не обременит ли монсеньор вас, дорогие мои родственники, своим присутствием, пока покои для него не будут готовы? — просил Волков, прекрасно понимая, что епископа и его самого в этом доме примут как самых желанных гостей. Для Кёршнеров всё ещё было большой честью принимать славного рыцаря, пусть даже и опального, и главного священнослужителя целого графства. И Волков продолжал: — Монсеньор епископ весьма скромен в своих желаниях и прост в жизни, он не обременит вас, дорогие родственники.

— Что вы?! Что вы говорите, дорогой вы наш родственник? — воскликнула Клара Кёршнер. — Для нас то честь великая, чтобы монсеньор епископ жил под нашей крышей. И мы будем просить, чтобы Его Преосвященство был у нас как можно дольше.

— Да-да-да, — поддакивал её муж.

С этим делом было улажено, теперь нужно было познакомить городских нобилей с новым епископом. Волков берёт под локоть хозяина дома и отводит в сторону:

— Друг мой, у меня есть задолженность перед важными жителями города, брал я у них деньги, золото. Теперь я уже в займах не нуждаюсь…

— Да, дорогой родственник, ходили слухи, что вы хорошо поправили свои дела на последней войне, — произнёс Кёршнер.

— Под нашим небом нет тайн, что возможно долго скрывать, — усмехался кавалер, — да, признаться, дела мои денежные несколько улучшились. И я думаю раздать все долги. Поэтому и хотел просить у вас разрешения пригласить моих кредиторов сюда к вам, понимаю, что доставлю вам неудобства, всё-таки уже почти ночь, но времени у меня нет, завтра на заре мне нужно будет уехать.

— Конечно, друг мой, конечно. Я велю готовить ужин. Поздний ужин — это так волнующе, — воскликнул купец. — Клара, дорогая моя, у нас сегодня будут ещё гости.

— Это прекрасно! А сколько персон ждать? — спросила госпожа Кёршнер.

— А вот у меня список моих кредиторов, — Волков протянул бумагу купцу, — друг мой, не могли бы вы разослать людей, чтобы пригласить их всех от моего имени к вам.

— Конечно-конечно, — отвечал Кёршнер, — сейчас же распоряжусь.

Поднялась кутерьма, какая обычно случается в большом доме, когда туда пожаловали гости. И особенно Волкову понравилось то, что госпожа Кёршнер взяла госпожу Ланге под руку и, улыбаясь ей, как лучшей подруге, повела её в дом, при том говоря:

— Для вас, госпожа, я найду лучшие покои в доме. Епископ — монах, господин рыцарь — солдат, они будут всяким рады, а для вас найду самые удобные комнаты с самой удобной кроватью.

Волков и господа из выезда были приглашены на вино в обеденную залу. Хозяин был радушен и, успевая раздавать слугам и поварам распоряжения, сам же расспрашивал кавалера, как он воевал с мужиками. За окном уже стемнело, Волков, выпивая вина, рассказывал, как шла война, а тут и первые гости пожаловали. Пришёл слуга и шепнул купцу такое, отчего тот удивился и говорит:

— Господин Фейлинг пришёл, спрашивает, приму ли я его в столь поздний час.

— Ему сын его Курт, что служит у меня, наверное, сказал, что я в городе. Если вам не в тягость, примите его.

— Конечно мне не в тягость, — сразу отозвался Кёршнер. — Фейлинги фамилия почтенная, — и он распорядился: — Зови.

Слуга поклонился, и через пару минут господин Фейлинг уже был за столом со всеми.

— Ах, какая радость видеть вас, господин генерал, разрешите поздравить вас с новым чином, — говорил господин Фейлинг, поднимая стакан с вином. — Сын рассказывал, что сие звание вам присвоили ваши же солдаты после разгрома мужиков, а господин архиепископ на то звание после вам патент выдал.

— Да, солдаты были добры ко мне, а курфюрст милостив, — скромно произнёс генерал.

Тут за стол пришли и дамы, и все снова стали пить вино и просить его рассказать про войну, но опять говорил он недолго, так как его стали отвлекать те господа, которым он был должен денег, которые приходили один за другим. Кавалер то и дело вставал, чтобы свериться с векселем и выплатить нужное количество золота и даже немного сверх того кредитору, кредиторы были счастливы и благодарили его, после чего радушный господин Кёршнер усаживал пришедших за стол и потчевал. Осталось всего два человека, которым он должен был денег в Малене. Волков думал их дождаться, но тут в зал быстрым шагом вошёл Фриц Ламме. Он без всяких церемоний прошёл к столу, наклонился к Волкову и прошептал ему в ухо: