Чужая роза - Делия Росси Страница 8

Я наблюдала, как они смеются и перекидываются шуточками, видела потные лица, распаренные руки, ловко оттирающие жир с посуды и копоть с огромных кастрюль, ловила любопытные взгляды и слушала откровенные истории чужих любовных утех, но сама не торопилась делиться с «товарками» историей своей жизни, отговариваясь незнанием языка.

Нет, за последний год я научилась отлично понимать чужую речь, вот только говорила неважно. Никак не могла избавиться от чудовищного акцента.

– Куда ты мылом елозишь, бедовая? – посмотрела на меня Козима – крупная жилистая ньора с приметливыми черными глазами. – Разве не знаешь, что медь нужно содой с лимонным соком оттирать? Вот, смотри.

Она выхватила у меня из рук большой ковш, зачерпнула из плошки нужную смесь и несколькими быстрыми движениями отчистила закопченное дно.

– Видишь?

– Да.

– Держи. Всему тебя учить надо, чарита, – переделав на простонародный манер слово чужестранка, усмехнулась Козима.

Я только улыбнулась в ответ и взялась за очередную кастрюлю, алеющую потеками томатного соуса.

– Дочка-то твоя поправилась? – спросила Бьянка, тихая пожилая женщина с худощавым телом ребенка и лицом Мадонны.

– Да. Она лучше.

Моя девочка была еще слаба, но я больше не боялась, что болезнь вернется. Доктор сказал, что те, кто победил лихорадку, никогда не болеют ею вновь.

– Мой Джунито в детстве часто болел, – поделилась Бьянка. – А теперь вон какой красавец вырос.

– Ну да, красавец, ни одной девки в округе не пропустит, – хмыкнула Козима. – И как его ньор герцог терпит?

– Ньор герцог ценит Джунито, – вспыхнула Бьянка, а до меня дошло, что слуга герцога Джунио – ее сын. – Мой мальчик никакой работы не боится.

На милом лице проступила упрямая решимость защитить своего ребенка от злых языков.

– Да ладно тебе, чего ты разошлась? Ну, чисто тигрица! Тихая-тихая, а за своего тигренка убить готова, – усмехнулась Козима и повернулась ко мне. – Значит, прошла лихоманка? Это хорошо, не каждому удается выжить. Кормить твою девочку нужно получше, чтобы сил набралась.

– Ты давай дочке козье молоко, смешанное с отваром каристянки, любая хворь отступит, – посоветовала Кончита. – Когда мой Джованни болотную сыпь подхватил, так я только этим его и выходила. Уж сколько динаров потратила, не счесть, каждый день святой Лючии молилась. Выздоровел мой мальчик – и месяца не прошло.

Она принялась в подробностях рассказывать о болезни сына, а я оттирала со дна большой сковороды пригоревший жир и наблюдала за женщинами. Крепкие, среднего роста, темноволосые и кареглазые, они были настоящими ветерийками. Просторные синие юбки не скрывали крутых бедер, серые полотняные блузки выставляли напоказ богатство груди, а черные косы прятались под белыми косынками, но только на время работы. В праздники и в выходные жительницы Навере делали затейливые прически, укладывая волосы вокруг головы высокой короной, и крепили на затылке кружевные покрывала, красиво оттеняющие смуглую оливковую кожу и яркие белки глаз. Помню, когда впервые попала в столицу герцогства, меня поразило, как достойно выглядят простолюдинки. Белоснежные рубахи, разноцветные шерстяные юбки с обязательным ярким фартуком, плотные корсажи, подчеркивающие фигуру, тонкие головные покрывала. Правда, потом я поняла, что это была праздничная одежда, а в будни женщины одевались гораздо скромнее, но все равно обязательно подчеркивали свои роскошные формы.

– Козима, а ты не слышала, ньор герцог в Адую поедет?

Вопрос Кончиты заставил меня отвлечься от размышлений и прислушаться.

– Витто говорил, ньор герцог в этом году отложил поездку. Якобы из-за непогоды, которую придворный маг предсказал.

– Да много они понимают, эти предсказатели, – презрительно хмыкнула Кончита, но ее голос утонул в грохоте упавшей на пол сковороды.

– О, Мадонна! – выкрикнула стоящая у соседней раковины Бьянка и отскочила в сторону. – Дрина, ты нас без ног оставить хочешь?

– Дьявольская сковорода, выскользнула из рук, словно живая! – проворчала Дрина и наклонилась, поднимая упавшую посуду.

Женщины загалдели, обсуждая неловкость подруги, а я отставила в сторону чистую кастрюлю и взялась за следующую. А потом еще за одну, и так до тех пор, пока в судомойне окончательно не стемнело.

* * *

Утро оказалось таким же сырым, как и минувшая ночь. На кухне было темно, работницы вяло переговаривались, перебирая привезенные крестьянами овощи, из приоткрытой двери тянуло холодом. Кухарка Сильвия с грохотом переставляла на плите огромные чаны с похлебкой и сковороды с париттой. На длинном столе громоздились стопки грязных плошек. Казалось бы, день едва начался, а уже столько грязной посуды. И откуда она берется?

Я прихватила одну из стопок, обогнула корзины с капустой и нырнула в судомойню.

– Ты гляди, какая Сильвия сегодня щедрая, – увидев меня, хохотнула Козима. – На посуду не скупится. С самого утра раздает.

– А она всегда щедрая, – усмехнулась Кончита, отряхнув руки от мыльной пены и утирая потный лоб. – Никогда работы для нас не жалеет.

– Это да, – кивнула Дрина, а Бьянка улыбнулась тихой скромной улыбкой и молча забрала у меня плошки.

– Сполна отсыпает, – громким басом подтвердила Фина, крепко сбитая ньора, похожая на тугой кочан капусты. Она громко откашлялась и с удвоенной силой принялась драить чугунную сковороду. Женщины дружно рассмеялись и стали наперебой сыпать шутками о «доброте» майрессы, а я покосилась на запотевшее окно и шагнула к своему месту, но не успела до него дойти, как услышала негромкий голос:

– Алессия, приведи себя в порядок и ступай наверх, ньор герцог хочет тебя видеть.

В судомойне, за минуту до этого наполненной разговорами, смехом и звяканьем тарелок, неожиданно стало тихо. Все работницы замерли, а я оглянулась и увидела застывшую у входа ньору Альду. Майресса походила на ворону – черную, недовольную и худую. И нос у нее был точь-в-точь как у птицы.

– Ты меня слышишь? – нахмурила ньора тонкие брови, отчего между ними образовалась некрасивая глубокая складка.

– Да, ньора Альда.

Я сняла длинный грубый фартук и пригладила выбившиеся из-под косынки волосы.

– Иди, – придирчиво оглядев меня, сказала майресса и добавила, посмотрев поочередно на каждую судомойку: – А вы чего бездельничаете? Возвращайтесь к работе. Чаны сами себя не отмоют.

Женщины тут же склонились над раковинами, а я поправила складки на юбке и пошла следом за майрессой.

– Герцог сердится? – тихо спросила ньору, когда мы миновали шумную кухню и оказались в коридоре.

– С чего ты взяла?

– Он хочет меня видеть.

– А для этого обязательно сердиться? – усмехнулась майресса, и на ее лице мелькнул отблеск обычных человеческих эмоций, но она тут же снова закрылась и сухо добавила: – Ньор герцог сам тебе все скажет.