Бастард фон Нарбэ - Наталья Игнатова Страница 8

— Режим передачи не отключается.

Она застегнула последнюю пряжку. Опустила прозрачный щиток, машинально поискала глазами информацию о бойцах на периферии зрения. Не нашла, конечно. Ну, преподобный… Хотя, зачем ей?

Отец Лукас уже стоял в дверях.

— Вперёд!

Коридор был совершенно безлюден. Когда они шли сюда, Луиза отметила непривычно часто встречающиеся посты охраны: пары дружинников, а иногда и тройки, с сержантами во главе, торчали чуть не через каждые десять метров. Сейчас же — как вымерло.

— Церцетария, — объяснил отец Лукас, не дожидаясь вопроса. — Чем меньше им достанется свидетелей, тем лучше для маркграфа.

— Свидетелей чего?

— Не знаю… А, вы об этом, — он оглядел пустой коридор. — В Империи не принято силой врываться к представителям церкви. И незачем кому-то видеть, что это, всё-таки, случается. Дочь моя, скажите, где дружина маркграфа, или служба подавления организованных беспорядков будут в последнюю очередь искать… скажем, беглых каторжников?

— Здесь, — ответила она без колебаний.

Беглый каторжник в этом светлом коридоре, со стенами, оформленными под дерево, и ковровым покрытием на полу… Бред какой.

— Ещё?

Луиза задумалась. Искать каторжан ей случалось не раз. Все они бежали, почему-то одним маршрутом: через шахты — прямиком в «Весёлый Трюм». Может, рассчитывали на то, что смогут затеряться среди десятитысячного населения Акму? А, может, думали, что найдутся в «Весёлом Трюме» близкие по духу люди, укроют, не выдадут, помогут сесть на корабль.

Ну да, разбежались укрывать.

Прочесать «Весёлый Трюм» было делом недолгим: достаточно объявить по общей связи, что на шахтах произошла утечка, и обитатели сами, организованно, отправятся к ближайшему шлюзу. Через который, после проверки генокода, выйдут в залы ожидания.

Те, кто не считал нужным внять предупреждению, могли пенять на себя. Утечки случались не часто, а вот пускать газ в вентиляцию приходилось достаточно регулярно. И Луизе, порой, даже жаль становилось идиотов, воображавших, будто официальные уведомления — это так, шуточки. Учебная, раздери их, тревога. Плохо они выглядели, идиоты, когда их находили. Были они обычно синие. И всегда — мёртвые.

Каторжники в этом смысле ничем от добропорядочных подданных не отличаются.

— Склады? — предположил священник.

— На склады каторжник не сунется. Там воздуха нет.

Отец Лукас покачал головой:

— Наши костюмы, дочь моя.

— Чусры серые…

— Не поминайте нечистых, пожалуйста. Значит, искать на складах станут не сразу?

— Ну, если все рассуждают так же, как я…

— Отлично. Вы знаете самую короткую дорогу?

— Да.

Они свернули за угол. Луиза увидела две фигуры в форме, застывшие возле выхода.

Отец Лукас рванулся к шлюзу. Мгновение спустя оба дружинника уже падали. Один — на пол, второй, отлетевший к стене, медленно сползал вдоль неё, заваливаясь на бок.

Лицевой щиток его шлема был забрызган красным.

— Носом стукнулся, — объяснил отец Лукас, — ничего, заживёт.

Луиза кивнула. Смотрела она на второго, того, который лежал на полу. Вот его шлем… он был разбит.

— Я спешил, — священник уже открывал замок, — боялся, вы начнёте стрелять. Из пульсатора можно и убить.

— Из пульсаторов — убивают, — сообщила Луиза, — как вы это сделали?

— Что? А, это. Ногами. В первый раз пробую на людях. Стыдно. Так, дочь моя, теперь мы идём очень быстро и очень нагло. И молимся, чтобы те, снаружи, ещё не знали о том, что случилось внутри. Стрелять…

— Только в самом крайнем случае, — кивнула она, — я поняла.

— Очень хорошо.

И они пошли. Очень быстро и очень нагло.

Первый патруль, спешивший навстречу, Луиза, оторопев от собственной наглости, перепугала одним яростным:

— Где вас носит, суки?! Там офицера убили!

Дружинники сдулись, не задавая вопросов.

Рявкать на них, Луизе было не привыкать. В обязанности маркграфской дружины входило способствовать работе её, майора Беляевой, армейского подразделения. А это означало, что в чрезвычайных ситуациях дружинники выполняли приказы армейских. Вот и сейчас Луиза даже не особо задумывалась. Увидела форму, обрычала, и — дальше. Мельком представила, что было бы, если б дружинники не послушались. Да ничего бы не было. Она же в форме их офицера.

И так вот, на одной лишь наглости да, может быть, молитвах отца Лукаса, они покинули центральный сектор, оставив за спиной и гостиницу, и коридоры Управления, и даже два блокпоста, выставленных по случаю чрезвычайной ситуации, проходя через которые, полагалось, вообще-то, предъявлять документы.

Мысль об этом слегка беспокоила. Не о постах, — что о них думать, раз прошли уже — о документах. Исчезновение генетической карты не назовёшь обычным делом, и Луиза то начинала мрачно предчувствовать маету с объяснительными, то, опомнившись, задавала себе вопрос: а какое, собственно, дело до всего этого отцу Лукасу? В том, что интерес к ней священника непосредственно связан с пропавшими документами, она не сомневалась. Но вот увязать одно с другим… И вообще, увязать священника и проблемы обычной мирянки, пусть даже и командира армейского подразделения… Нет, не складывалось, хоть ты тресни.

— Мы будем отсиживаться на складах, пока — что? — спросила Луиза, когда они вышли в служебные коридоры.

— Пока монастырь не пришлёт транспорт за телами братьев.

— И как долго придётся ждать?

— Около трёх месяцев, — отец Лукас улыбнулся, — да нет, дочь моя, всё не так плохо. Просто сейчас на выходе из порта дежурят сразу несколько вирунгов. А мне совсем не улыбается прорываться в чистый космос под перекрёстным огнём. Кроме того, сахе Болдин наверняка уже смирился с мыслью о том, что его танга взорвалась из-за неполадок в двигателе… ну, или в генераторе диа-поля.

— Вы это серьёзно?

— К сожалению, да. «Осы»… наши гафлы, были испорчены. Нусур ждали на четырнадцатом причале. Я не знаю, кто и в каком количестве, но предпочёл, как вы помните, не выяснять. Молодые люди, которые взломали дверь в номер, пришли туда не для того, чтобы побеседовать. А по Акму как раз сейчас объявлена общая тревога, с приказом найти и уничтожить двоих: мужчину и женщину, в форме внутренней охраны. Мы крепко влипли.

— Значит, маскарад уже не работает?

— Да. Придётся драться. Боюсь, что и стрелять тоже.

— Да чего бояться?! — слово «уничтожить» замигало в сознании, как аварийный сигнал, — нас же убить приказали. Вот ублюдки.

— Для вас — ублюдки, — отец Лукас подобрался, шаг его стал крадущимся, скользящим, — а для меня — дети. Непослушные, но ведь дети же.