Игра нипочем - Феликс Разумовский Страница 8

– Если Стикс, тогда я на тот берег ни ногой, ещёпоживу, – усмехнулся Песцов, прислонился к скале, перевёл дыхание. –Да и Харона что-то не видно… по бабам небось… В таком вонизме ему молоко завредность положено…

Они нашли боковой проход, углубились в зигзагообразныйразлом и неожиданно вышли в огромный – девятиэтажный дом построить можно –пещерный зал. Истинные размеры его терялись в полутьме, с потолка свисалиярко-красные сталактиты, на стенах искрились крупные кристаллы гипса. А вцентре, радужно переливаясь, бил из камня родник и тоненьким звенящим ручейкомсбегал куда-то под стену.

И… никаких миазмов, лишь хрустальное журчание воды.

– А вот и пещера Аладдина, – чувствуя, что сейчасвырубится, опустился на пол Песцов, выдохнул, сражаясь с болью, и виноватоглянул на Краева. – Щас, сержант, чуток… Передохну малёхо… и двинемдальше…

– Всё нормально, отдыхай. – Сержант тоже сел, снялРД, [50] не спеша пошарил и задумчиво сказал: – Нет, там был неСтикс. Там была Лета. А это, – он кивнул в сторону ключа, – родникПерсефоны. Вот такая фигня. – И, вскрыв символическую, на один зуб, банкув полсотни граммов из сухпая, намазал паштетом твердокаменную галету. – Напожуй.

– Не… не полезет… – сразу отказался Песцов, опятьподумал о промедоле и, чтоб хоть как-то отвлечься, глухо, через силу, спросил:– А это что за баба такая? Хали-гали знаю… цыганочку знаю… летку-енку знаю… аПерсефону не знаю…

Ему хотелось спать. Свернуться прямо здесь, на прохладномгладком камне, – и спать…

– А что тебе её знать, она в загробном миреживёт. – Краев откусил, с усилием прожевал. – Если верить древним,духи умерших попадают под землю и, бродя по полям белых асфоделей… это вроделилий цветочки… должны помнить, что нельзя пить воду из темной реки Леты. Еедурманящая вода заставляет забыть опыт прошлого и заслоняет его пеленамизабвения. Лишь тот, кто пьёт живительную влагу из родника Персефоны, способен сохранитьогонь в душе и разорвать круг бытия в спираль…

– Давай зачётку, студент, – похвалил его Песцов,замычал от боли, кое-как разлепил глаза. – Ставлю пятёрку. Только что-толилий не видно… А из речки-говнотечки… я и в Сахаре не стал бы. Но ты всё равномолодец… тебе бы в замполиты…

– С такими замполитами наш морально-политическийуровень взлетит на небывалую высоту. – Краев, оказывается, ещё былспособен смеяться. – Особенно если учесть, что из универа меня вышибли заанекдот… – Он встал, снял с ремня флягу, направился к роднику. –Спасибо, Персефона… – Бережно набрал воды, отпил и понёс флягуПесцову. – Слушай, тут не вода, а клубничный морс, как мама варила…

– Клубничный? – Песцов ничему уже неудивлялся. – Не… По-моему, на квас больше похоже. Хлебный… Из бочки… его вокрошку хорошо… Колбаски туда, лучка, огурца… У нас девчонки в общаге…

И замолк на середине фразы, внезапно поняв: надо вставать иидти. Оставаться в пещере было нельзя. Это был простой и естественный фактвроде того, что огонь жжёт, пуля убивает, а вода утоляет жажду. Так устроенмир, вот и всё.

– Ну, хорошенького помаленьку. Двинули, – словнобы прочитал его мысли Краев, встал, надел РД, помог Песцову подняться, и онидвинулись из зала прочь.

Через длинную пещеру со стенами сплошь в розовых светящихсянатёках, сквозь большой округлый грот, вдоль по узкой, круто завивающейсяспиралью вверх галерее… Здесь приказала долго жить последняя, реанимированнаяна зажигалке батарейка, [51] зато почудилось явное движение ввоздухе.

– Неужели? – щёлкнул зажигалкой Краев, посмотрелна язычок огня и восхищённо выругался: – Такую твою мать, сквозняк!

Уже приканчивая зажигалку, они оказались в галерее, вкоторой царил показавшийся ослепительным полумрак. Свет вливался сквозьвертикальный колодец, устроенный в потолке туннеля далеко впереди. Кяризы! Онипопали в кяризы! А значит, до земли, солнца, травы, деревьев всего какие-тометры!

Так и оказалось. Осторожно поднявшись по ступеням, ониочутились в саду. Огромном, заброшенном яблоневом саду, покрытом белой пенойцветения… Вот тут Краев огляделся и как-то сразу стал очень серьезен.

– Старлей, – сказал он, – а ведь яблони-товесной цветут… Весной, такую мать, сука буду, весной. Это как же так?

– А ты вот у этих спроси, – прохрипел Песцов,сплюнул и указал взглядом на фигуры в казээсах, которые быстро направлялись кним. – Они тебе ответят…

Это были его последние слова. Поддерживаемый лишьнапряжением воли, он всё же потерял сознание, душа, измученная болью, взяладавно заслуженный тайм-аут…

– А ну стоять! – подтянулись фигуры. – Стволына землю! Руки в гору!

Скоро выяснилось, что нелёгкая занесла их на охраняемыйобъект. Ажно в Центр по подготовке спецподразделений Министерствагосбезопасности Демократической республики Афганистан. Но это была, собственно,присказка. А сказка состояла в том, что центр этот располагался в четырнадцатикилометрах от Кабула. В огромном, цветущем по весне яблоневом саду. Вот так –по весне и в окрестностях Кабула. Сходили, называется, на войну. Вне времени… вобход пространства…