Маг-новобранец - Людмила Горбенко Страница 8

Как известно, для молодого человека, пытливо ищущего свой жизненный путь, нет ничего хуже, чем профессиональная семейная династия.

Отец, шестеро родных братьев, дедушка, дядя, прадедушка и прочие прапрапра Филиппа были столярами. Сколько себя помнил мальчик, в доме Стульсов всегда стоял запах свежей стружки, а мебель, посуда и игрушки были исключительно деревянными. С ранних лет Филиппа готовили к будущей столярной карьере, и с каждым годом он все больше убеждался, что дерево не его стезя.

Первая же табуретка, собственноручно сколоченная мальчиком, была жестоко сломана запрыгнувшей на нее кошкой.

В скворечнике, над которым он, высунув язык, трудился целую неделю, скворцы жили всего один раз, и то недолго. Через пять минут после вселения пернатые супруги вылетели наружу, утыканные занозами, как подушечки для иголок. На прощанье скворцы возмущенно проорали что-то на своем птичьем языке и скрылись за горизонтом, обгадив голову незадачливого мастера.

Когда бракованные изделия перестали помещаться в дровяном сарае, Филипп понял: он ненавидит дерево всей душой, и оно отвечает ему полной взаимностью. Поэтому братья легко бегают в грубых дубовых башмаках, а у него от них мозоли, поэтому его руки ноют от тяжелого инструмента и поэтому от запаха столярного клея его тошнит.

Поздно вечером, когда дом заснул, мальчик сел у окна своей комнаты и глубоко задумался. Кем же теперь, собственно, ему быть?

Рассматривая себя в высоком мутном зеркале, Филипп попробовал примерить на себя разные варианты будущей судьбы. Рыжие волосы, желтые кошачьи глаза, передние зубы длиннее остальных и выступают вперед. Нескладное сутулое туловище органично переходит в такие же нескладные руки-ноги. Торчащие коленки не только некрасивы, но еще и неудобны – во время бега они почему-то стукаются друг о друга. Представить эту личность одетой в дорогой костюм невозможно при самой богатой фантазии. Еще менее вероятно, что он сможет поступить в университет – заплатить за обучение в состоянии разве что богатый аристократ, но уж никак не столяр.

Может быть… художник? А что – отличная идея!

Когда Филиппу исполнилось двадцать, семья окончательно смирилась с тем, что золотые руки младшенького растут не из того места, из которого им положено расти у столяров. Самостоятельно Филипп не мог даже карандаш толком заточить, просил братьев. Зато он освоил азы пейзажа и приступил к изучению тел живых существ. Для этой цели была приобретена иллюстрированная энциклопедия, и молодой человек ежедневно перерисовывал из нее по странице.

Все шло так хорошо, и вот… Беда грянула внезапно. Теперь ему придется покинуть город.

Филипп аккуратно сложил в сумку стопку чистой бумаги, карандаши, кисти, краски, энциклопедию. Подумал и вынул энциклопедию. Если все сложится удачно, он сможет рисовать с натуры вдали от дома. В конце концов, настоящие художники часто путешествуют.

Когда отец поднялся в его комнату, Филипп был уже полностью одет и сжимал в руках мягкую дорожную сумку. Подозрительно красные глаза отца встретились с испуганными глазами сына.

– Уже? – одними губами спросил Филипп.

– Пора, сынок.

– Но ведь на площади еще пусто. Я буду как на ладони.

– До рассвета мы с тобой тихо посидим в кустах. А потом, когда площадь наполнится людьми, ты выйдешь и смешаешься с толпой. Помнишь наш уговор? Ты нанимаешься на любую работу за любые деньги. Не торгуйся. Не стесняйся нахваливать свои таланты. Главное, чтобы хозяин, который тебя наймет, выглядел приличным господином и чтобы он был не местный. Я буду незаметно следить за вами, не бойся. Удостоверюсь, что все в порядке. Смотри, как приедете на место, сразу напиши! Даст бог, по соседним деревням искать не будут, через год-другой сможешь вернуться обратно.

– А может, просто уехать и писать картины на заказ?

Столяр замялся.

– Не хочу тебя обижать, сынок, но пейзаж с мельницей, который ты подарил нашей соседке, она сожгла в печи. А потом еще и позвала священника, чтобы освятить дом после скверны. Сказала, что это дьявольское искушение, какие-то треугольники и квадраты, а над ними вообще… нарисован голый зад…

– Это было мельничное колесо, папа!

– Но оно было розовым и почему-то раздвоенным!

– Я так вижу!

– Сынок, прости, но мы с матерью не хотим рисковать. Вас всего семеро.

Филипп молча кивнул.

– Братьям мы ничего не сказали, чтобы не проболтались случайно. Знает только Мартин. Мать не придет, не хочет расстраивать тебя перед дорогой. Мы очень любим тебя, сынок,– тихо добавил отец и протянул ему продолговатый сверток.

– Что это?

– Специальный карандаш с выдвижным грифелем. Мартин разыскал в какой-то лавке. Ты же у нас насчет дерева… в общем, сам понимаешь. Мы с матерью подумали: не дай, господи, начнешь точить свои карандаши – еще зарежешься…

– Спасибо, папа,– растроганно сказал Филипп, прижимая к груди подарок.– Не волнуйся. Найду иногороднего господина, наймусь, уеду. И сразу напишу.